Дорога без возврата

– Да! Умнее и лучше! Не зря то же гражданство придумали именно мы! – напористо произнёс парень. – И ты меня не переубедишь, я, между прочим, вырос на границе. И могу сравнивать.

В глазах Альвара уже не было грозового неба – теперь там перекатывались свинцом тяжёлые штормовые волны.

– Всегда были умнее и лучше, говоришь?! – с нотами гнева негромко произнёс библиотекарь. – Наверное, не стоит кому-то напоминать, что была ещё Латинская республика, и гражданство мы взяли именно у них… – Альвар вдруг ненадолго ушёл и вернулся с кожаной тубой, и которой достал папирусный свиток. – На, читай!.. – швырнул он свиток на стол.

Парень посмотрел на свиток с удивлением: это было что-то очень старинное. Даже представители поэтической школы «ревнителей», которые с жаром придерживались самых устаревших традиций – и те перестали писать в свитках лет полтораста назад. Следовательно, этой тубе не меньше двух столетий. А судя по чеканке на застёжке – возможно и больше. Джебэ осторожно развернул папирус и принялся читать вслух:

Не воздам Творцу хулою за минувшие дела,

Пишет кровью и золою тростниковый мой калам,

Было доброе и злое – только помню мёртвый город,

Где мой конь в стенном проломе спотыкался о тела…

– Что это? – удивлённо спросил юноша.

– Ты читай, читай, – с какой-то грустью сказал Альвар.

Помню: жаркой требухою, мёртвой пылью под сохою

Выворачивалось поле, где пехота бой вела,

Помню реку Аль-Кутуна, где отбросили к мосту нас

И вода тела убитых по течению влекла,

Помню гарь несущий ветер, помню, как клинок я вытер

О тяжёлый, о парчовый, кем-то брошенный халат…

Помню горький привкус славы, помню вопли конной лавы,

Что столицу, как блудницу, дикой похотью брала.

Помню, как стоял с мечом он, словно в пурпур облачённый,

А со стен потоком чёрным на бойцов лилась смола.

Дальше Джебэ читал уже про себя. Читал горящие строфы, над которыми от пронесённых сквозь века крови и пожарищ замирало сердце.

– Так что это? – дочитав, негромко спросил юноша.

…Над безглавыми телами бьётся плакальщицей пламя,

Над Итилем бьёт крылами Ангел Смерти, Ангел Зла.

Булгар плачь – ты был скалою, вот и рухнул, как скала!39

Глухим голосом повторил последние строки Альвар, который всё это время стоял, опираясь на стол рядом с юношей.

– Это «Касыда о гибели Булгара», – Альвар говорил негромко и как-то тягуче. – Когда-то было на Итиле такое государство – Булгар. Когда три столетия назад последний владыка Старого каганата захотел расширить свои владения на запад, Булгар одним из первых попал под удар. И оказал яростное сопротивление – жители предпочли гибель позору и рабству. В устрашение остальным тогдашний Великий каган приказал истребить население до последнего младенца.

– Что тебе рассказали?

Альвар внезапно наклонился над Джебэ, а его речь стала резкой и отрывистой.

– Небось, про раскол в тинге из-за того, что нам навязывали христианство? И про добровольный раздел?

По выражению лица парня библиотекарь понял что угадал.

– Ложь! В те времена мы слишком привыкли продавать свой меч любому, кто больше заплатит. Слишком привыкли к безумной вольнице, к тому, что имеющий меч всегда прав.

– Но как же?… – не удержался Джебэ.

Альвар, не слушая парня, с горечью в голосе продолжил:

– Мы не могли рассчитывать на судьбу волхвов Перуна и Велеса. Это Великим князьям было плевать на тех, кто покинул Древлянье. Поэтому выжигали только святилища наиболее упрямых, кто не желал уходить из подвластных Киеву земель. Мы мерили остальных по себе, поэтому испугались – базилевс и слуги патриарха придут во фьорды отплатить кровной местью за то, что им принесли в той войне. И их поддержат многие вольные бондэры. Люди устали бояться, люди устали сносить кровь, которую лихие удальцы по привычке не задумываясь лили не только в походах, но и дома. А христиане несли слово о любви к ближнему, прощении и мире. Мы не стали ждать Рагнарёка40, когда нас начнут убеждать не словом, а железом. Мы бежали, бросив всё – лишь бы спастись. А красивую историю про поиск новых земель и стремление сохранить свободу мы придумали уже здесь, на востоке.

Домой Джебэ уходил в смятении – его мир, ещё утром такой простой и понятный, рассыпался. А через неделю ждало новое потрясение. Он уже привык к тому, что Старший мастер его откровенно недолюбливает, и старается показать это при каждом удобном случае. Но когда объявляли, кто из мастеров станет наставником того или молодого воина до конца учёбы – Тархан заявил, что решил возродить старинную традицию и тоже взять ученика. И назвал имя Джебэ.

Глава 11

Из переполненной господним гневом чаши

Кровь льётся через край, и Запад тонет в ней.

«Единство, – возвестил оракул наших дней, —

Быть может спаяно железом лишь и кровью…»

Но мы попробуем спаять его любовью, —

А там увидим, что прочней…