Дорога без возврата

Она осеклась, взглянула на меня, на Бранвен… Мы все еще обнимали друг друга на фоне вышитой на гобелене яблони Авалона. И улыбнулась. Я знал, что никогда не забуду этой улыбки.

Медленно, очень медленно она подошла к окну, остановилась, развела руки, уперлась ими в стрельчатый проем.

– Изольда, – простонал Тристан. – Какие.. Какие…

– Белые, – сказала она. – Белые, Тристан. Белые, как снег. Прощай.

Она повернулась. Не глядя на него, не глядя на нас, на Бранвен и меня. Она вышла из комнаты. В тот момент, когда она выходила, я перестал слышать ее мысли. Слышал только шум моря.

– Белые! – воскликнул Тристан. – Изольда Златокудрая! Наконец-то…

Голос угас у него в горле как задутый огонек каганка. Бранвен крикнула. Я подбежал к ложу. Тристан шевелил губами. Пытался приподняться. Я придержал его, легким нажимом руки заставил опуститься на подушки.

– Изольда, – шепнул он. – Изольда, Изольда…

– Лежи, Тристан. Не вставай.

Он улыбнулся. Клянусь Лугом, я знал, что никогда не смогу забыть этой улыбки.

– Изольда… Я должен увидеть сам…

– Лежи, Тристан…

– …эти пару…

Бранвен, стоявшая у окна, там, где только что стояла Изольда Белорукая, громко всхлипнула.

– Моргольт! Этот корабль…

– Я знаю, – сказал я. – Знаю, Бранвен… Она повернулась:

– Он умер.

– Что?

– Тристан умер. Только что. Это конец, Бранвен. Я глянул в окно. Корабль был уже ближе, но все еще

слишком далеко.

Слишком далеко, чтобы можно было разглядеть цвет парусов.

Я встретил их в большой зале, той самой, в которой нас встречала Изольда Белорукая. В зале, в которой я отдал ей свой меч, попросив, чтобы она пожелала распоряжаться моей жизнью. Что бы это ни означало.

Я искал Изольду и капеллана, а нашел их.

Их было четверо.

Один валлийский друид по имени Гвирддиддуг, сообразительный старикан, когда-то сказал мне, что намерения человека, пусть даже не знаю как хитро скрываемые, всегда выдают две вещи: глаза и дрожание рук. Я внимательно взглянул в глаза и на руки рыцарей, стоявших в большой зале.

– Я – сэр Мариадок, – сказал самый высокий из них. На тунике у него красовался герб: на перерезанном пополам наискось красно-голубом поле две черные кабаньи головы, изукрашенные серебром. – А эти добрые рыцари – Гвиндолин, Андред и Дегу ап Овейн. Мы прибыли из Корнуолла. У нас поручение к сэру Тристану из Лионессе. Веди нас к нему, сэр рыцарь.

– Вы опоздали, – сказал я.

– Кто ты, господин? – нахмурился Мариадок. – Я тебя не знаю.

В этот момент вошла Бранвен. Лицо Мариадока сморщилось, злоба и ненависть выползли на него, извиваясь словно змеи.

– Мариадок?

– Бранвен!

– Гвиндолин, Андред, Дегу? Вот уж не думала, что еще когда-нибудь вас встречу. Говорили, что Тристан и Горвенал прикончили вас тогда в Лесу Моруа.

Мариадок зловеще усмехнулся:

– Пути судьбы неисповедимы. Я тоже не думал когда-нибудь еще увидеть тебя, Бранвен. Тем более здесь. Ну, ведите нас к Тристану. Наше дело не терпит отлагательства.

– Что за спешка?

– Ведите к Тристану, – гневно повторил Мариадок. – У нас к нему дело. Не к его челядникам и не к сводницам королевы Корнуолла.

– Откуда ты прибыл, Мариадок?

– Из Тинтагеля, как сказал.

– Интересно, – усмехнулась Бранвен. – Корабль-то еще не подошел к берегу. Но он уже близко. Хочешь знать, под каким парусом плывет?

– Не хочу, – спокойно ответил Мариадок.

– Вы опоздали. – Бранвен все еще загораживала собою дверь, опершись о стену. – Тристан из Лионессе мертв. Умер только что.

Выражение глаз Мариадока не изменилось ни на миг. Я понял, что он уже знал. И понял все. Свет, который я видел в конце темного коридора, разгорался все ярче.

– Уходите отсюда, – буркнул он, положив руку на оголовье меча, – покиньте замок. Немедленно.

– Как вы сюда попали? – ухмыльнувшись, спросила Бранвен. – Случайно не приплыли ли в ладье без руля? С черной рваной тряпкой вместо паруса? С волчьей мордой, прибитой к задранному носу ладьи? Зачем вы здесь? Кто вас прислал?

– Уйди с дороги, утопленница. Не препятствуй. Можешь пожалеть.

Лицо у Бранвен было спокойным. Но на этот раз это не было спокойствие отчаяния и бессилия, холод отчаянного, бесчувственного безразличия. На сей раз это был покой непоколебимой железной воли. Нет, я не мог ее потерять. Ни за что.

Ни за что ? А легенда?

Я чувствовал аромат яблок.

– Странные у тебя глаза, Мариадок, – неожиданно проговорила Бранвен. – Глаза, не привыкшие к дневному свету.

– Прочь с дороги.

– Нет. Я не уйду. Сначала ответь мне на вопрос. Вопрос, который звучит так: зачем вы здесь?

Мариадок не пошевелился. Он глядел на меня.

– Не будет легенды о великой любви, – сказал он, но я знал, что говорит вовсе не он. – Ненужна и вредна была бы такая легенда. Ненужным безумием был бы склеп из берилла и куст боярышника, выросший из него, чтобы охватить ветвями другой склеп, из халцедона. Мы не желаем, чтобы существовали такие склепы. Мы не желаем, чтобы история Тристана и Изольды проросла в людях, чтобы была образцом и примером, чтобы когда-либо повторилась. Мы не допустим, чтобы где бы то ни было, когда бы то ни было юные люди говорили друг другу: «Мы – как Тристан и Изольда».

Бранвен молчала.