Дорога через горы

Виталий. Правда не бывает отвратительной, Юрко, когда идет речь о таких вещах. А осознание конца лишь увеличивает ценность человеческой жизни. Мысль, что он не вечен, заставляет человека, если он думает и мыслит, наполнять по возможности свое время, самого себя, свое существо, чем-то более достойным. На все можно смотреть по-разному, Юрко!

Могу лишь добавить, что мы часто считаем: пока мы не живем по-настоящему, сейчас — это что-то временное, а вот завтра — начнется подлинная жизнь. Когда-нибудь потом. А потом человек оглядывается — уже и жизнь прожил, уже и жить некогда, а он все собирается и собирается... Нельзя, конечно, жадничать, но надо ощущать каждое мгновение, помнить, что оно единственное, что сегодня ты тоже проживаешь частицу своей жизни, которая никогда не возвратится. И потому нынешний день тоже должен иметь свой вес. К сожалению, человек понимает это только тогда, когда становится старше, когда уже потеряно много времени. А юноша понимает подобные вещи скорее теоретически, пока что-то не заставит его всерьез задуматься...

Юрко. Это уже правда, чистая правда. Только есть между людьми небольшая разница. Кое-кому и не надо ощущения неповторимости каждого мгновения. Живет как бабочка: пока не сгорит, летает. А сгорел — так и надо. Я думал над этим не раз. И между прочим, давно уже, я был совсем мальчиком, очень много стояло передо мною проблем — как быть дальше? Все, абсолютно все я должен был решить сам. И немного вроде бы потерял времени, хотя вот сейчас все еще не убежден в окончательности выбора... Но я живу, и я знаю, что живу...

Мне очень хотелось вмешаться в этот разговор, но я промолчал, и правильно сделал, потому что чувствовал — они оба помнят обо мне, и может, просто вдвоем они бы так не говорили. Это я и по себе знаю: когда возникает слушатель, да еще и не совсем посторонний... Но меня поразил Юрко. Куда девались его веселые шутки, его вечная улыбка и абсолютная уверенность в себе? У него даже голос был какой-то другой, в сумерках он не заботился о выражении своего лица — его никто не мог увидеть, но месяц был настолько ярким, и светил он прямо нам в глаза, что я хорошо видел и Виталия, и Юрка. Юрко говорил и смотрел перед собой, в море, и черты его лица заострились и приобрели какую-то неожиданную, ну, трагичность даже, что ли. Видно было — все, что он говорит, что так не вязалось с его ежедневным поведением, поднято изнутри, из глубины. Я никак не ожидал, что он вот такой. Я почувствовал еще большую симпатию к нему, и когда потом поделился на этот счет с Виталием, тот, усмехнувшись, сказал, что Юрко, по его мнению, очень глубокий и своеобразный человек, только страшно закомплексованный. Я не очень-то его понял, хотя уже представляю себе, что такое «закомплексованность». Но с тех пор у нас с Юрком установились какие-то более тесные отношения. Незаметно создалась такая группа — мы с Виталием, Юрко, и еще Сашко с нами бывает часто. Симпатичный паренек, но еще маленький.

А сегодня, пытался целый вечер не думать про Лесю, потому что из-за той ситуации, что сейчас сложилась, это для меня самый трудный вопрос. И самый главный. У нас как будто все идет хорошо, прекрасные отношения, понимание, симпатия. Но я чувствую, что все это только может стать тем, что называется любовью, но еще не она сама. Потому что у меня за душой такое, от чего она, наверное, отшатнулась бы. В то же время я не хочу ее обманывать, я не должен оставлять все на «как-то да будет», потому что ни к одной девушке или женщине так еще не относился.

Я хочу быть честным, хочу начать все сначала, хотя это и невозможно, хотя, может, я и не испытывал бы сейчас таких чувств, не имел за душой пережитого. Я хочу прийти к Лесе с чистым сердцем, с чистыми намерениями. И не знаю, как это сделать.

Ну вот, кажется, наши уже возвращаются из кино. Так я и не уснул. А может, это и хорошо, кое о чем поразмышлял. Все-таки время от времени надо вот так приподняться над собой, посмотреть, чем живешь и как...

VII

Они сидели на большом камне вдвоем. Компания уже выбралась из воды и снова улеглась на песке. Разогретые камни тоже несли тепло. Роберто лежал на спине так, что солнце оказалось сзади, и он мог не щурить глаз. Леся сидела боком к нему и смотрела в море, он видел только ее профиль.

— Роберто, а ты давно знаком с Виталием?

— С Виталием? Да нет, на съемках и познакомились. В Киеве. А тут уж дознакомились. А что?

— Да ничего. Мне просто стало интересно, откуда у вас такая дружба. Он же гораздо старше тебя...

— Ну и что — старше! Мы с ним прекрасно понимаем друг друга. Я очень рад, что сблизился с ним. Он, мне кажется, очень славный человек.

— Да, мне он тоже нравится. Почему ты его от меня защищаешь? Вижу, он как будто хороший парень. Я просто удивилась, как он учил тебя прыгать. Понимаешь, так, ну... опекал тебя. Видно, любит тебя...

— Любит? Что значит любит? Значит для тебя?

— Ну, это когда один человек увлечен другим, он ему нравится, ну, какая-то большая симпатия... В конце концов трудно определить точно, что это такое...