Дорога через хаос

– А что здесь?

– Яйца и масло сливочное. Пронесёшь – половина тебе.

Я испугалась и говорю:

– Не надо… Не возьму.

– Ну смотри…

Я Алле говорю:

– Давай уйдём?

– Давай.

В конце недели ушли.

Поступили в типографию. Поставили нас со станка принимать пачки листов и складывать под пресс и завязывать. Показали, как это делать. Надо так. На голую руку до локтя набрать стопку листов и выравнивать. Рукав опускать нельзя, мешает. Листы не выравниваются. К концу дня вся рука красная. На третий день рука вся бумагой изрезана. Болит. Вздулась. Обещают, что привыкнем. Алла плачет:

– Я не могу. Уйдём.

Ушли.

Может, сейчас что-нибудь в типографии придумали? Было так.

Ещё куда-то поступили. А последняя работа была такая. Идём по улице, видим вывеску – “Деревообделочная фабрика. Комбинат бытового назначения”. И объявление– требуются. Мы приходим. Деревом пахнет. Дядька вежливый говорит:

– Вы нашу продукцию знаете?

– Знаем. Только мы на временную работу.

– Вам понравится. У нас сдельная. Люди до трёхсот рублей зарабатывают. Сейчас проведу вас в цех, а завтра приступите. Наша фабрика план всегда выполняет, так что премия всегда.

Пришли в цех, а там молодые люди в очках оборочки прибивают. Дядька говорит:

– Идёмте, я готовую продукцию покажу.

Пошли к складу. Он дверь открыл, а мы с Аллой чуть в обморок не опрокинулись. Весь склад, до потолка – гробы. Закрытые. Как с покойниками.

Мы как чесанули оттуда, только через две улицы шагом пошли.

Алка ревёт:

– Зря мы в ПТУ не пошли. Зря мы эту школу кончили: образ Ольги, образ Татьяны…

Месяц кончается. Пойдём на авиационный. Не реви.

– Нет уж, – говорит Алла. – Опять в цеху будем стружки выносить. Не пойду.

– А что делать?

– Выхода нет, – говорит Алла. – Или замуж, или в институт.

Пришли мы на авиационный завод. В кадрах говорят:

– Вас приняли. Завтра на работу.

Мы говорим:

– Мы передумали. Просим расчёт.

Нас уволили. В трудовую книжку – приём на работу и увольнение – всё в один день.

* * *

Дело не в этом.

А в том, что куда идти – неизвестно.

С Аллой мы расстались.

Она потом в театр костюмером пошла.

А у меня жизнь перевернулась в другую сторону.

Встретила я человека.

Это когда я уже в больнице работала медсестрой и готовилась в медицинский. Правда, я его чуть раньше встретила.

В больницу я тоже случайно попала.

Иду по улице днём, вижу, дядечка к стене привалился. Думала, пьяный. А он говорит:

– Деушка, деушка… давайте с вами дружить?

– Гуляй, гуляй, – отвечаю.

– Ну тогда мои дела плохи, – говорит. – Мне надо до больницы доползти. У меня колено отваливается. Сорок минут такси ловлю. Больница недалеко, может, отведёшь меня?

– Ага… – говорю. – Может, вам ещё шнурки погладить?

– Нет… – говорит. – Ты меня не бросишь… По глазам вижу. Меня Николаем зовут, а вас?

Ну, вижу, делать нечего. Потащила я его. Тяжёлый. Люди оглядываются, как мы в обнимку идём.

– А ты представь, что ты меня с поля боя тащишь.

– Сейчас не война… Да замолчите вы, и так тяжело.

Ну, дотащила его. Дальше он всё сам говорил насчёт коленного сустава, а меня он попросил на его работу позвонить, сообщить, что он в больнице. Пока я звонила, его оформили. А потом старуха кричит:

– Сестра! Где же вы?!

А в коридоре, кроме меня, нет никого.

– Это вы мне? – спрашиваю.

– Ну что вы сидите? Отведите больного до лифта.

– Да… – говорит Николай. – Отведите больного до лифта.

Ну, опять я его потащила куда-то.

– Да вы не наша? – разглядела меня старушка. – Я вас с нашей Ксенией перепутала. У неё сегодня отгул. Вижу, без халата, думала, Ксения.

– Я не Ксения, – говорю я.

– А вы довольно ловко справляетесь.

– Я в школе на медсестру сдавала.

– Вы работаете где-нибудь?

– Нет ещё. Только школу кончила.

–У нас Ксения замуж выходит. Два дня отгула. Вы бы не хотели вместо неё два дня подежурить?

– Хотели бы, хотели бы, – говорит Николай.

– Больной, ведите себя спокойно.

Так и решилась моя судьба. Да только не совсем. Осталась я в больнице. Николаю ногу починили и выписали, а он потом приходит и говорит:

– Ты после дежурства не уходи. Со мной поедешь. Я тебя с друзьями познакомлю.

– Ну вот ещё!

– Сестрёнка, не буянь! – говорит он. – Не буянь. Дело говорю. Ты мне добро сделала, и я тебе добро сделаю. Не дрейфь. Люди там все приличные, а тебе этого недостаёт. Я же вижу.

– Чего недостает? Я не дрейфлю.

Так я познакомилась с их компанией. Странная была компания. Илларион на автокране работал, двое с трансформаторного, холостые, двое с авиационного, с жёнами. Дина из клуба, совсем старая старуха Христофоровна с внуком, доктор наук один, Аносов с женой и художник Якушев. Женатый, но жена его в этой компании никогда не бывала. И ещё Николай. Он мне совершенно тогда не нравился. Говорили, работает на каком-то заводе, пишет стихи и пьесу про Леонардо да Винчи. На меня там все обратили внимание. Я складненькая. Но мне это было ни к чему. Только два человека на меня внимания не обратили: этот Якушев и Николай. У Николая девушка была, красивая, но ему не пара. Почему не пара – сказать не могу, но не пара. Ладно, его дело.

А тут мне Якушев говорит:

– Я ваш портрет хочу написать. На пленэре.

– Где?

– На открытом воздухе.