Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)

— Ну, и при чём тут, спрашивается, Римский Папа? Что это он всем как кость в горле? — недовольно бормотал Торез, бегло просматривая обновлённую базу данных комиссии по борьбе с национальным и международным терроризмом. Чем больше он вчитывался, тем меньше понимал. Проклятая мигрень же и не думала сдаваться, не обращая никакого внимания на две таблетки новейшего средства «аспалгин», которые он принял сразу же после пробуждения. Он закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и одновременно нажал кнопку интеркома.

— Черчилль? — процедил он сквозь сжатые зубы.

— Я вас слушаю, господин генеральный секре… а-пчхи! — раздалось из скрытых динамиков, и на большом экране напротив возникло жизнерадостное лицо его помощника. Собеседник Тореза уже две недели невыносимо раздражал своим бесконечным насморком. Торез от всей души ненавидел этого худого долговязого англичанина, но с ним приходилось мириться, поскольку распределение мест во всех международных организациях руководствовалось строгим принципом: если председателем был британец, то его заместителем — француз, и наоборот. Какой-то умник из Совета Экспертов, кажется, русский по имени Николай Романов, называл этот дурацкий принцип «Антант Кордиаль» — один бог знает, где он выкопал это название.

— Не могли бы вы уже что-нибудь сделать, наконец, со своим носом? — укоризненно произнёс Морис Торез.

— Я стараюсь, — ответил Уинстон Черчилль, лучезарное настроение которого не мог испортить ни насморк, ни упрёк шефа. — Я даже успел сдать с утра анализы. А завтра иду на приём к профессору Павлову.

— Да-да, к профессору… знаете, что? Принесите мне аспалгина… или нет… лучше пригласите доктора Но. Надеюсь, он уже пришёл?

— Как вам угодно, господин генеральный секретарь, — любезно ответил Черчилль и отключил связь.

Торез повертелся в гидромассажном кресле, устраиваясь поудобнее (спинка и сиденье тщательно отслеживали все его передвижения, стараясь подобрать наиболее оптимальный наклон, мягкость и упругость), закрыл глаза и попытался вытеснить боль из сознания, переведя мысли на что-нибудь более приятное. Это оказалось не так легко: мысли то и дело возвращались к его жене Элен, которая вчера вечером улетела в Екатеринбург «за покупками», как она выразилась. Бездельница, весь мир знает, что куда дешевле и приятнее делать то же самое в Найроби. Он и сам бы с удовольствием отдал половину месячного содержания, чтобы забыть о делах и оказаться в эту минуту где-нибудь подальше… монгольский атташе недавно показывал ему отличное место недалеко от Найти-Майлз-Бич в Новой Зеландии. Свежий океанский бриз… лодка, лениво качающаяся на волнах… удочка, брошенная через борт, удобное надувное кресло и бутылка холодного пива, говорят, прямо из Чешских Будеёвиц… Боль отступала.

С новозеландского побережья он был извлечён самым внезапным и бесцеремонным образом — скрипом входной двери. Отчаянно стараясь побыть в раю своих грёз хотя бы ещё минуту, он слабо махнул рукой пришедшему эскулапу:

— Я знаю, знаю, что вы собираетесь сказать, доктор, что надёжного средства от мигрени даже в нашем веке ещё не приду…

— Извини, но я не доктор.

Генеральный секретарь быстро открыл глаза. Негромкий баритон действительно принадлежал кому угодно, но только не его персональному тибетскому врачу доктору Но. Оказалось, что он исходит от странного старика в чёрном старомодном костюме, абсолютно седого, с дряблыми руками и тёмными глазами под низко опущенными веками. Его сморщенное лицо сильно напоминало вываренную грушу. В левой руке у него был футляр, напоминающий антикварную модель компьютера (такие, кажется, в прошлом веке назывались «ноутбуками», ни к селу, ни к городу подумал Морис Торез), а в правой — какой-то чёрный шар, размером с теннисный. Рука, сжимающая этот шар, находилась в беспрестанном движении и выглядела так, словно не принадлежала её очевидному владельцу.

— Какого… кто ты… кто вы такой? И вообще… как вы сюда попали?!

Старик подошёл поближе, и тут Морис Торез увидел его глаза полностью. Чёрные, с нечеловеческим блеском, они больше напоминали отражения в глубоких колодцах. Или жерла орудий, почему-то вдруг пришло ему в голову. Торез вздрогнул.

— Я — Танатос Тринадцатый этой планеты. Или, если тебе так больше понятно, её Смерть.

* * *

Морис Торез слушал, будучи не в состоянии отделаться от мысли, что он вот-вот сойдёт с ума, если это уже не произошло. Старик, сидящий на стуле напротив, между тем, невозмутимо продолжал голосом без следа эмоций: