Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)

Хвостом мотанула, но лапы напружинены, нос сморщен — не пускает в баню, хоть тресни. Зло меня взяло. Я ведро поудобнее перехватил, чтобы Лимку отогнать, замахнулся — и, поскользнувшись на мокрой траве, неловко опустил жестяным ребром прямо себе на мизинец. Звон в ушах поднялся такой, что комаров перестал чуять сразу. Как на тропу сел — не помню, осознал себя в тот момент, когда уже почти все добрые слова в адрес Лимки, за ногу держась, сказал, и выдыхаться начал. А Лимка мне в ответ выражается по полной программе — там «дурак большой — идиот глухой» самым мягким было, и много ещё чего. Тут порывом ветра сосну с дятлом аккурат на баньку уложило, разворотило всё строение.

Я заткнулся на полуслове и на собаку смотрю. Она на меня, успокоен-но. Хвостом начала помахивать, оскал убрала.

— Ну что, — говорит, — хозяин, права я была, али как?

Я встал. Прихромал к заводи и прыгнул в ледяную воду. Вылез снова, на Лимку смотрю. Она мне из разваленной баньки штаны в зубах тащит. Приволокла на валун, морда довольная:

— На, — гавкает, — я сейчас рубаху достану.

И обратно к баньке.

Я башкой трясу. В башке звон. Палец на ноге на глазах пухнет, штаны я с воем на мокрое тело натянул. А Лимка мне рубаху подаёт, улыбается:

— Что-то ты, хозяин, как бы и не рад, что живой?

— Рад-рад, — говорю. — Только ты мне объясни, пожалуйста, как так всё получилось, а?

У Лимки язык на сторону, хвост по земле постукивает, морда лукавая.

— Тебе чего объяснять-то, — спрашивает. — Что под трухлявой сосной в ветреный день быть опасно, или ещё чего?

— Ещё чего, — отвечаю. — Кто тебя такими словами ругаться научил, для начала. А ещё раньше — как это получилось, что я всё понял. То есть тебя понял. И понимаю.

Лимка хохочет во всю пасть:

— Ведро, — говорит, — ты уронил правильно. Мы, собаки, давно знаем, что у человеков в мозгах понимание включается, если их за мизинец как следует цапнуть. Так вы же не даётесь никогда. В тапки прячете — или в сапоги, да «Фу!» сразу орать начинаете.

Я закрыл глаза и мысленно представил армию добровольцев, правильно роняющих себе на палец девятилитровое ведро с водой. Или сующих ноги в пасть мастифу.

И понял, что в жизни человечество не будет разговаривать с собаками.

Виталий Гребеник (Кинеберг). Звёздный десант