Дорога чудес и невзгод

Макс, Крепыш и Гизмо гавкнули по одному разу.

– Хм. Но вы были в лаборатории, верно? – спросила старушка. – Пожалуйста, гавкните один раз, если не были, и два, если были.

Все трое гавкнули дважды.

Доктор Линн вздохнула и опустила руку, чтобы почесать собак за ушами.

– Я надеялась, что найдётся какое-то другое решение, но вижу, что у меня осталась недоделанная работа. Ещё несколько вопросов. Это моя собака Мадам Кюри привела вас в лабораторию?

Одиночный лай – «нет».

– Вы видели Мадам? Вы путешествовали с ней?

Два лая – «да».

– Тогда почему она не… – Рука старушки взметнулась к лицу и накрыла рот. – Вы где-то оставили Мадам?

Сначала никто из собак не подал голоса. Грудь Макса сдавило, хвост перестал вилять. Наконец пёс гавкнул дважды, чтобы сказать «да».

– Вы хотели оставить её?

«Нет».

Рука старушки задрожала, глаза увлажнились. Она прерывисто вздохнула и спросила:

– Мадам… умерла?

Макс заскулил и понурился. Крепыш с Гизмо прижались друг к другу и засопели. Им не пришлось лаять в ответ. Макс понял, что доктор Линн сама обо всём догадалась.

По бледной, морщинистой щеке старушки сползла слеза, за ней другая. Женщина подняла вверх лицо, не заботясь о том, чтобы вытереть слёзы.

– Я вам очень сочувствую, – сказал Макс, встал и положил голову на колени доктора Линн. – Она была очень хорошим другом. Я тоже по ней скучаю.

Женщина с отсутствующим видом погладила пса; она продолжала смотреть в пространство, затерявшись в воспоминаниях.

– Это так печально, – проговорила Гизмо. – Ей даже не удалось попрощаться с Мадам.

– Я уже начинаю жалеть, что мы нашли способ разговаривать с ней, – проворчал Крепыш.

Макс лизнул руку доктора Линн, потом ткнулся носом в её ногу.

Качая головой, старушка провела тыльной стороной ладони по щеке и глазам, посмотрела на Макса и, грустно улыбаясь, погладила его по голове.

– Что-то подсказывает мне: ты тоже любил Мадам, Макс, – сказала она. – Думаю, это ей пришла в голову идея послать тебя ко мне. Я знаю, она и сама пошла бы искать меня, даже если никогда…

Мягко отодвинув от себя Макса, доктор Линн слезла с табурета и начала прибирать в смотровой. Собаки наблюдали и слушали.

– Знаете, я назвала Мадам в честь одного из своих кумиров, – сказала старушка. Она стояла спиной к Максу, Крепышу и Гизмо и ставила пробирки в шкафчик. – Мадам Мария Кюри была блестящим учёным в те времена, когда женщин в науке не особенно ценили. Я не посмела бы сравнивать себя с ней, но у меня есть кое-что общее с настоящей Марией Кюри. – Доктор очень серьёзно посмотрела на собак. – Работа, которой она занималась, привела её к смертельной болезни – отравлению радием, который она открыла. И я тоже поражена вирусом «Праксис», который носят в себе почти все животные на большей части страны. Моё творение, которое должно было принести благо, вместо этого наделало много бед. И я должна это исправить. – Доктор Линн прислонилась к тумбе и сложила на груди руки. – Не знаю, кто завершил процесс «Праксиса» для вас. Может быть, вы сами случайно натолкнулись на него или вам помог кто-то из наших продвинутых животных. Интересно, вы знаете всю историю о том, отчего стали умнее и почему все люди уехали?

Три собаки хором гавкнули один раз – «нет».

– Тогда я вам расскажу. Вы заслуживаете того, чтобы знать, почему вас оставили одних. Ваши родные этого не хотели. Они вас не бросали. И продолжают любить. – Доктор Линн присела на корточки перед тремя друзьями и погладила их одного за другим. – У них не было выбора, они и теперь скучают по вас. Вы понимаете? Вас любят.

Макс гавкнул два раза, потом подпрыгнул, обхватил старушку лапами за плечи и уткнулся носом ей в шею. Она обняла его одной рукой сбоку и прижала к себе, потом потянулась к Крепышу и Гизмо. Они вчетвером сидели на линолеуме под светом люминесцентных ламп и, закрыв глаза, обнимали друг друга.

Хотя Макс часто говорил себе, что родные ждут его, что они не оставили бы его без крайней необходимости и что люди не испытывают ненависти к животным, тем не менее это не исключало сомнений, которые временами одолевали его. А потому, когда пёс услышал от такого достойного доверия, доброго человека, как доктор Линн, что все его надежды были не напрасными, сердце у него едва не разорвалось от радости. Он до боли тосковал по своей семье, и теперь это чувство ещё усилилось. Но всё-таки от мысли, что его ждут, по нему скучают, становилось не так горько.

Доктор Линн отпустила Макса, Крепыша и Гизмо и встала, вновь утирая слёзы.

– Ну хорошо, друзья, я расскажу вам всю историю с самого начала, – повторила она. – Но может быть, мы перейдём в какое-нибудь более уютное место?

Старушка вышла из смотровой, следом за ней рысцой выбежали три собаки. Женщина на ходу скрутила волосы в свободный узел на затылке, а когда вся компания оказалась в приёмной, подобрала соломенную шляпу и водрузила её себе на голову. Потом взяла горсть игрушечных мышек из стоявшей на низком столике корзины с сюрпризами для посетителей и положила их в карман брюк, после чего подняла с пола коробку с мячиками, в которой по её просьбе рылся Макс.