Дорога длиною в жизнь

В отличии от моей прошлой жизни, где Граф***, скончался еще в двадцатых годах, и был нами похоронен на берегу Дона, здесь он был еще жив, и чувствовал себя вполне прилично, хотя последние пару лет, уже практически никуда не выезжал, за пределы баронства. Разве что тринадцатого июля каждый год посещал кладбище, расположенное в Лихтенштейне. Кто именно покоился там, мне было неизвестно, а сам Граф***, никогда не говорил об этом.

— Ты, все равно, никогда не знал этого человека, поэтому вряд ли тебе будет это интересно. А выражать скорбь по усопшему, к которому ты не питаешь никаких чувств, смахивает на театральщину.

Поэтому, кто именно там лежит, я просто не знал, да и не настаивал на этом, идя против воли отца.

Глава 4

4

Восемь сотен километров пути от Берлина до замка моего отца, мы пролетели за каких-то десять часов. И то могли бы быстрее, но нужно было остановиться для заправки автомобиля топливом, а заодно и перекусить. По приезду к замку отца, сидевший рядом со мною на переднем сидении Гюнтер Шнайдер, считающийся среди нас самым большим воздушным хулиганом, вылез из автомобиля и дрожащим голосом произнес.

— Клянусь, больше никогда в жизни не сяду в автомобиль рядом с этим сумасшедшим швейцарцем. За эти несколько часов поездки, у меня на голове появился не один седой волос. Как можно гнать с такой скоростью?

— Там и было то всего около ста двадцати километров в час? — удивленно ответил я.

— Ста двадцати? — С сарказмом переспросил он. — Почему-то я при каждом взгляде на твой спидометр, я замечал стрелку, лежащую на цифре сто пятьдесят.

— Не может такого быть⁉ Гюнтер, но ведь даже если так, в воздухе мы летаем со скоростью вдвое большей и ничего.

— Так это в воздухе, а не на земле, где можно было врезаться во что угодно.

— Просто считай, что мы тоже летели, правда очень низко. На бреющем.

— Я чуть лысым от твоего бреющего не остался!

— Так лысым или седым? — С хохотом вмешались в разговор приятели.

— Посмотрим каким будешь ты, нам еще добираться до Больцано, причем по горным дорогам, и впереди на этот раз сядешь ты.

Друзья расхохотались еще больше.

Следующие две недели, запомнились мне, как бесконечный калейдоскоп событий. Мы отрывались во всю и на полную. Граф***, устроил нам такой праздник, который, наверное, запомнится на всю жизнь, и когда-нибудь ближе к старости, я попытаюсь нечто подобное повторить для своего сына, если конечно судьба подарит мне его. Мы обошли все кабачки, и бары Визена, отплясывали на всех площадках и вечеринках нашего милого городка, и выступали в качестве почетных гостей на каждом из них, посетили Берн, Цюрих, Женеву, побывали во всех злачных местах этих городов, и не оставили безо внимания ни одной крошки развлечений, которые встретились нам на пути. Много позже сам создатель и бессменный руководитель люфтваффе Герман Геринг, подсчитывая итоги стажировки в Италии, объявил нас лучшими в соблюдения секретности.

— Эти парни, были на виду у всей Европы, шум стоял такой, что сотрясались стены даже в Рейхсканцелярии. Но никто во всей Европе, не смог бы отнести их к истребителям, тайно пробирающимся в Италию, чтобы отточить свои летные навыки. Хотя по качеству истребления шнапса и прочих напитков во всех барах и ресторанах городов, где они побывали, равных им найти было невозможно!

Все, когда-то заканчивается. Завершились и наши каникулы. Вновь усевшись в мой «Duesenberg», мы отправились в Италию. На границе нас даже не досматривали, единственное что мы услышали при ее пересечении, так это опасение одного парня из стражи о том, что если эти парни покинули Швейцарию, значит там не осталось доброй выпивки, и они решили очистить от этого итальянские бары. Похоже слухи о наших загулах дошли и сюда.

Больцано, оказался захолустным городком, больше смахивающим на небольшое село. Расположенная неподалеку от него, авиашкола, хоть и вносила какое-то разнообразие в жизнь местных винодельческих хозяйств, но разве что в праздничные или воскресные дни, все остальное время, здесь царило тихое уныние, нарушаемое разве что ревом взлетающих или заходящих на посадку самолетов, или криками очередной замеченной в прелюбодеянии жены, какого-нибудь фермера, заставшего ее на месте преступления. Страдали чаще всего именно они, все-таки поднять руку на офицера, застигнутого врасплох на очередной красотке, рука у местных селян просто не поднималась.

Пока мы предавались загулу, посещая все злачные места Швейцарии, отец, через своего поверенного снял для меня уютный домик, в этом захолустном городишке, и даже нашел прислугу и горничную, взбивавшую мне постель и приносившую утреннюю чашку кофе. В отличии от большинства моих соратников, я жил можно сказать в гораздо более лучших условиях, чем любой из них. Но на меня не обижались, соглашаясь с тем, что каждый из нас имеет право на подобное будь у него возможность для этого. Тем более, что совсем недавно, мы отрывались во всех кабачках за мой счет, и ни у кого из приятелей не возникло даже тени сомнения, кто именно должен оплачивать все эти счета.