Дорога домой

– Вижу, что рады, – не пошла я на контакт. – Что значило ваше поведение вчера утром? Я специально пришла прояснить все, чтобы между нами не было неясностей.

Могла бы и не спрашивать. Масленая улыбка на губах негодяя была омерзительна.

– А разве не ясно, что оно означает? Вы – молодая привлекательная девушка. Строго говоря, главное ваше достоинство – это ваша внешность…

Я аж вскипела. Это Лида-то? Безмозглая кукла Барби?

Да мой супруг утверждал, что при хорошем образовании она стала бы не хуже Лери. А может, еще и станет. А ее высочество Дилера уже год как возглавляет королевский фискальный кабинет. В переводе – проверяет всю бухгалтерию, на которую ее бросает король, по достоинству оценивший невестку. Даже когда она была беременна, все равно что-то считала и проверяла. И ежели кто думает, что от нее ушел хоть один казнокрад, то очень зря!

А тут!

– А что – мои мозги уже ничего не стоят? – ледяным тоном поинтересовалась я.

– Это, конечно, важно. Но вы же понимаете, что женщина и математика…

– Полагаю, Софья Ковалевская об этом не знала, – парировала я.

– А в личной жизни вы придерживаетесь ее принципов?

Вспомнив, что знаменитый математик отнюдь не была ханжой, я мерзко улыбнулась. И парировала:

– Только с теми, кто мне нравится.

– А с теми, от кого зависит ваша дальнейшая судьба? Хотите после защиты остаться на кафедре? Да и вообще – хотите защититься?

– Представьте себе – хочу.

– Я так и думал. Иначе вы бы не явились сюда в таком очаровательном платье. Вы же понимаете, какое впечатление производите.

Я издевательски рассмеялась.

– Возьми платок. Прикрой нагую грудь. Сей приоткрыв предмет, ты пролагаешь путь греховным помыслам и вожделеньям грязным…

– Что? – растерялся Козел.

– Неужто же вы так подвержены соблазнам, что вожделения не в силах побороть, нечаянно вблизи узрев нагую плоть? Вы, как я погляжу, уж чересчур горячий. А я – похолодней. И чувствую иначе. Явись вы предо мной, в чем родила вас мать, – перед соблазном я б сумела устоять.

– Не понял…

– Неудивительно. Это «Тартюф» Мольера. Классика всегда актуальна, не так ли? Даже через триста лет находятся подонки и ханжи – и находятся зависимые от них несчастные.

«Подонка» профессор Козлимник стерпел. И холодно поинтересовался:

– Вы понимаете, чего лишаетесь?

– Лишаюсь? А кто сказал, что я – откажу? Нет уж. Давайте проясним вопрос. Я сплю с вами… два года? До защиты?

– Э-э-э-э…

– Ну вот. Как приставать – так первый. А как признать – в кусты?

– Э-э-э-э…

На этот раз блеяние вышло более отчетливым.

– Так вот. А вы делаете из меня кандидата наук. И не препятствуете дальнейшей карьере. Ни в каком ее виде. Так?

– Почему бы нет? Если вы мне предложили?

Ах, я предложила? Ах ты, с… сын собаки женского рода!!!

– Девочка, успокойся. Рано. Пусть он сначала тебя обнимет.

Присутствие за дверью любимого супруга помогло собраться. И я поправила прядь волос.

– Если насилия не избежать, лучше отдаться, пока просят, а не угрожают. – Улыбка вышла кривой и злой. – Ну, иди ко мне, мой козленочек…

Товарищ Козлимник сделал ко мне шаг. Второй. Третий. Гнусный шепоток ударил в уши:

– Тебе будет хорошо, обещаю…

Покрытые старческими пятнами руки готовы были сомкнуться вокруг меня. В нос ударил омерзительный кисловато-затхло-гнилостный запах. И я активизировала заклинание.

Я не зря цитировала Мольера. Классика бессмертна.

Правда, профессору наверняка было не до нее, когда красотка в его руках вдруг превратилась в огромного волка, стоящего на задних лапах, – и оскалила зубы.

Эвин, проскользнувший со мной в лабораторию и незримо стоявший за моей спиной, торжествующе взрыкнул.

Профессор шарахнулся.

И я опять сменила облик. Златогривая кобылица опустилась на все четыре копыта…

– Куда же ты, жеребеночек?

Тряхнула гривой – и на ее месте вдруг проявился громадный таракан. Видимо, мадагаскарский мутант. Даром я, что ли, эту мерзость в Сети разглядывала. В человеческий рост – то, что доктор изловил!

– Давай, дожимай! Еще пару превращений – и он спечется!!!

Я послушалась любимого супруга.

Таракан сменился здоровущей медузой, такой белой и студенистой. А из нее вдруг выросла женщина, вокруг которой полыхнуло пламя. Профессор шарахнулся, но куда там!

Иллюзорный огонь. Не обжигает. Не ранит. Не причиняет вреда.

Но его надо еще суметь отличить. А перепуганный сластолюбец вряд ли на это способен. Тем более когда с лица стоящей перед ним женщины стекают все краски, проявляется зеленый цвет, а место волос на головке занимают змеи.

Горгона Медуза. А лучше – Эфиальто.

За спиной расходятся огромные черные крылья.

– Да как ты только посмел, презренный смертный червь!!!

Голос, насыщенный ультразвуком, разошелся по лаборатории. И ужасно тянуло ляпнуть классическое: «За то, что ты посмэл аскорбыть наш род, ты умрэшь, как подлый ша́кал!»

– Соберись, родная! Доигрывай!

Я улыбнулась холодно и зло. Иллюзия показала двухсантиметровые клыки.

– Я не буду марать о тебя руки! Вместо этого… Цербер!!! Явись по моему слову!!!