Дорога домой

Можно будет ее использовать… по назначению, ха-ха…

И надо поторопить союзника. Сколько можно ждать?!

И попробовать подготовить еще один сюрприз? Для него понадобится чуть больше времени и сил, но ведь для родственника ничего не жалко, так?

Конечно, не жалко…

* * *

На рынке оказалось шумно и людно. Давно я тут не бывала. И отвыкла. За пять минут меня три раза толкнули, один раз пнули и нагло оттеснили от элваров. Пришлось пробиваться локтями. Ага, щас!

Передо мной тут же вырос кавказец поперек себя шире.

Я не нацистка. Не расистка.

И вообще считаю и то и другое чем-то вроде венерических заболеваний. И болеть этим, и признаваться одинаково мерзко.

Да и будь я хоть на сотую долю нацисткой, меня бы просто не пустили в Универ.

Но!

Это не значит, что люди другой национальности все плохие. Или все хорошие.

Сволочь – это такое существо вроде микроба или вируса гриппа, который чихать хотел на национальность.

Сволочи есть среди арийцев, и славян, и чеченцев, и африканцев… да где их нету-то?!

Если на Марсе есть жизнь – и там обязательно найдется сволочь!

И вот такая вот сволочь, жирная, наглая, сверкающая золотыми зубами и зверски воняющая потом, сомкнула руку на моем локте.

– Слюшай, какой кырасывый дэвушка, да? Тэлэфон, золато, доллары?

Меня аж передернуло от омерзения.

Захотелось шарахнуть наглеца чем-нибудь трудноизлечимым. Но – оцените мой героизм! Я сдержалась. И обошлась легонькой иллюзией. Слегка махнула перед глазами нахала свободной рукой.

Сейчас он видел в этой руке ужасно грозное удостоверение.

– Полиция, проверка, регистрация. Приготовьте документы. Вышел указ президента – лицам кавказской национальности больше никаких поблажек не будет. Ну?!

За спиной материализовался Тёрн, и оттуда прямо-таки потянуло страхом.

Мужчина сделался белее собственной давно не стиранной майки и что-то залепетал.

Элвар двумя пальцами снял его руку с моей.

– Документики предъявите.

Бормотание, что у него их с собой нет, но он сейчас же может их принести из машины… ну-ну… Я ухмыльнулась и показала на часы.

– Пять минут. Время пошло.

Ей-ей, если бы я не знала, что это – мир техники, поверила бы в дематериализацию. С такой скоростью растворился напуганный кавказец.

Так тебя, учить и учить. Другую авось не схватишь. Да и вообще тебе твои же соотечественники жизни не дадут.

Теперь будут издеваться. Никто другой-то моего вмешательства не заметил.

Я довольно улыбнулась Тёрну:

– Благодарю. А то по улицам скоро не пройдешь.

Ответом мне была нежная улыбка.

– Я никогда не думал, что моими способностями можно пользоваться и так…

Можно. Активно воздействовать на разум и чувства человека. Или не-человека. Но я не думаю, что Тёрн будет этим злоупотреблять.

– Ты же поработаешь голосом моей совести?

– Смеешься? У меня и своя-то померши!

– Вот уж неправда. Ты у меня самая лучшая.

– Это ты у меня самый-самый…

– Ребята, вы долго тут будете статую свободы изображать? – зашипел на нас Лерг.

Оказалось, что мы с Тёрном стоим прямо посреди дороги, взявшись за руки и нежно глядя друг на друга. А прохожие на нас не налетают только потому, что нас охраняют Керрон и Винер. Что-то мы и правда…

– Пойдем уж, чудо природы…

– Сам ты… чудак!

– За чудака ответишь!

Но с места мы таки стронулись. Болтать можно и на ходу. А заторы создавать ни к чему.

* * *

В магазине, где я выбирала нижнее белье по последнему визгу моды (сувениры девчонкам), было людно. Распродажа.

Наших денег хватило бы и на приобретение самого магазина, но экономика должна быть экономной! И все тут!

– Тань, ты слышала, какой кошмар?!

– Какой?

– У Людки Семиренковой сын, говорят, за один день постарел.

– Да ты что?!

– Ну да. Он домой ночевать не пришел, она тревогу забила, милицию на уши поставила, мальчишке еще и четырнадцати нет… так что ты думаешь?

– Что?

– Является! Но в каком виде!

– Что, избили? Ограбили? Изнасиловали?

– Нет, нет и нет!

– А что тогда? Давай, рассказывай!

– Он словно бы на семьдесят лет постарел!

Собеседница аж слюной захлебнулась.

– Как?!

– Да вот так! Одежда – его! Все знает, что знает ее сын, все при всем, но – старик!

– Слушай, а вроде бы есть такая болезнь, когда дети стареют быстрее нормы?..

– Есть. Гери, гере… прогерия, вот! Только это точно не оно. Он не мог постареть за один день! А постарел!

– Жуть какая! Как же это так?

– Врачи в шоке и ужасе! Никто не знает!

Я довольно улыбнулась.

И не узнает. Еще чего. Я так понимаю, речь идет об одном из самых младших мерзавцев. А поделом. Интересно, что они рассказали…

И, словно отвечая моим мыслям, вторая спросила:

– А сам-то ребенок что говорит?