Дорога домой

– Туп… – Парень в экзоскелете сполз по стене. – Тупой сукин сын. – Он снял шлем. – Посмотри… что ты… что ты наделал, тварь…

– Ты? – У Михаила перехватило дыхание.

В голове закрутился калейдоскоп событий, произошедших на базе анархистов: беготня, стрельба, неразбериха, драка на кухне, где он со Скай задержался ненадолго. Как Мельников смог запомнить в лицо того парня, что один на один махался с ударовцем? Ответа не было. Взял и запомнил. Внешность у того была колоритная.

– Мир тесен. – Кот ухмыльнулся. – Только я… – харкнул кровью. – Сука, хороший выстрел.

– Кот, ты меня не знаешь, но я знаю тебя. – Михаил снова нажал на спусковой крючок.

Бахнуло. Голову Кота осыпало бетонной крошкой. Мельников промахнулся.

– А я думал, что…

– Что мы спокойно поговорим? – Винтовка молчала – все расстрелял. – Что ж, давай поговорим. – Михаил не чувствовал, как терял силы. Артефакт, пристегнутый к поясу, поддерживал в нем жизнь. – Я был со Скай на базе «Анархистов». Меня ты вряд ли запомнил, но я как-то запомнил тебя. Ты дрался с каким-то уродом на кухне. Можно спросить?

– Валяй.

– Ты убил тех людей в коридоре? Я слышал выстрелы, и…

– Какие выстрелы? Ты видишь у меня оружие? Каких людей? Больница пуста. Мы здесь одни. Когда я увидел тебя в окно… – Кот тяжело задышал. – Когда ты убил… То не рискнул возвращаться за стволом, чтобы ты не услышал меня… чтобы не застал врасплох… в этой штуке… в этой штуке, – замолчал. – Тихо не походишь, – выдохнул он. – И я подумал, что мне повезло, когда ты поскользнулся на луже… прости… я… мне тяж… – Он бледнел. – И шмякнулся башкой. Боже, это конец? А ты неплох, мужик. Да. Знал. Знал… что сдохну на службе. Но не знал, что так позорно.

– Побереги силы.

– Больше не имеет значения. Если командование приказало убрать Малинина, то это точно конец для всех вас. Так что не важно. Ты все равно опоздал, а я выиграл. Все вы. Мы скоро выступим. И вы утонете в кро… – Кот зашелся в кашле.

– Я помогу тебе. – Михаил извлек нож из ножен.

– Себе помоги. – И расхохотался.

Такого жуткого смеха Мельникову не приходилось слышать.

– Сам сдохнешь. – Рохля вернул оружие в чехол.

– Не. Я же чертов кот. У меня, кха-кха, девять жизней. Я выберусь. Я всегда выбираюсь. А вот тебе, кх-а-а-а, сук-а-а-а! А, э, не помешало бы упасть тут, закрыть глаза и тихонечко подохнуть, – без запинок выговорил Кот, смотря на раны Михаила. – Кровь идет, мой друг. С ней вытечет вся твоя жизнь. Ты уже ходячий труп.

Артефакт на поясе постепенно угасал.

– Кот, я с радостью сдохну, но когда завершу начатое… Где мой факел?

– В… углу… Начатое? Комната.

– Не трать силы. Их у тебя почти не осталось. – Михаил тупо пялился на свои окровавленные ладони. Очень странно было видеть собственную кровь. В таких-то количествах.

– У меня еще есть шанс. Ты мне, похоже, ребра переломал своими пульками. А пара ран… и не такое переживал… дождусь своих и выберусь. А у тебя шансов нет, – сказал Кот и замолчал на долгую минуту. Потом продолжил: – Не найдя ничего, ты застрелишься. Они все стрелялись.

– Дождаться своих? «Анархистов»?

– Совсем тупой? «Анархистов», считай, больше нет. «Удара», считай, больше нет. Всех вас больше нет, – скривился. – Скоро мы установим свой контроль. Спасем мир от Зоны.

– Кукуха поехала.

– У кого из нас двоих?

* * *

Сквозняк срывал волосы с головы. Шелушил кожу.

Радиация не имеет ни запаха, ни вкуса. Она убивает тебя незаметно.

Под ногами хрустели стекла противогазов. К подошвам цеплялось тряпье.

Множество дверей.

«И какую выбрать? Сил почти нет. Жизнь вытекает медленно, но верно, как и говорил Кот. С каждой разбившейся об плитку капелькой кровь».

Артефакт в контейнере потух. Михаил тщетно распахивал все двери. За каждой – ничего.

Последняя.

Собравшись, ударил в нее плечом. Ввалился в просторное помещение.

Конец.

Подняться не получалось. И здесь была только пустота. Мельников понял, что умрет. Неизвестный артефакт начал наливаться светом, словно чем-то подпитывался.

«Чего это он? И где «исполнитель желаний»? Нет его. Пустота вокруг».

– Я… я… прошу тебя. – Михаил еле шевелил губами. – Ты можешь. Ты же можешь. Помоги ей. Верни ей то, что у нее отняли. Я готов отдать все! – Он перешел на крик. – Самое дорогое! Свою жизнь! Мне не нужен контроль, не нужно уничтожение! Только верни Юле возможность ходить! Верни ей счастье! Ты должна! До меня дошло, зачем ты привела меня сюда! Дошло, какая у меня была роль! Но я не могу подчиниться! Потому что мне есть что терять! Ты должна понять. – Неожиданный приток сил иссяк. – Умол… умоляю тебя… исполни мое желание…

Михаил не заметил, как потерял сознание…

Комнату заливала мутная речная вода.

Вода забвения.

* * *

Женщина сидит за красным пластиковым столом. Тусклая лампочка едва освещает кухню.

Плитка на стенах – грязная, вся в бурых потеках. За окнами – темные облака.

Волосы женщины растрепаны, под налитыми кровью глазами – мешки. В ее тонких пальцах трясется догорающая сигарета. Последняя сигарета. Пепел падает на ткань скатерти, прожигает ее.