Дорога домой

«– Это я придумал! – заявил Сашка с нескрываемой гордостью. – Зовут-то нашего героя Николаем Науменко. Секи тему. Колян. А чтобы еще короче было, предложил называть «Коном». Так вот, «Ко» – значит, Коля, а «Н» – Науменко! Все гениальное просто! И так лаконично, но официально, мы и обращаемся к его высочеству».

Лис заплакал, когда услышал сверху какую-то возню. На кухню явно кто-то наведался.

Рука наткнулась на что-то. В потемках не видно было, но на ощупь – тетрадь или книга в мягкой обложке. Свернул в трубочку, засунул в вещмешок. Решил позже глянуть…

Раздался перезвон посуды. Сталкер вздрогнул от неожиданности. Приподнял дверцу…

И оцепенел…

У ржавой кухонной плиты порхала бабулька. Точнее то, что раньше было бабулькой. Ходячий мертвец – с облезлой кожей, со спутанными и слипшимися от крови волосами, весь в грязных обносках – довольно умело имитировал некое подобие человеческой деятельности: то задумается, почешет костлявый подбородок, то возьмет с полки давно опустевшую вазочку со специями, отыщет там несуществующую упаковку, в кастрюлю начнет засыпать, помешает деревянной ложкой, которой так громко стучит о жестяные края.

Тук. Тук. Тук.

Зона, словно невидимый кукловод, резвилась со своими марионетками. Разыгрывала безумный спектакль.

Вот старушка водрузила сковородку на другую конфорку, выкрутила рычажок давно исчерпавшего себя газа на полную катушку и принялась щелкать длинной зажигалкой. Закончила и подошла к занавешенному трухлявыми шторами окну, уткнулась лбом в треснувшее стекло и протяжно завыла:

– До-о-о-мо-о-ой хо-о-о-чу-у-у, к вну-у-у-ку-у-у!

Вспыхнуло.

Как молнией вдарило.

И сознание Лиса угасло.

* * *

Очнулся он, когда на улице уже вовсю хозяйничали сумерки. Сталкер не помнил, что случилось. Не помнил, как оказался в голом поле с вещмешком за спиной. В мозгу роились тысячи вопросов. «Убегал от бандитов, споткнулся, неудачно шмякнулся головой и потерял сознание? – Пальцы сжались на обложке тетради. Лис заглянул туда, но никаких заметок на линованных листах не увидел. Брезгливо кинул обратно, в вещмешок. – На растопку сгодится… – Справа лежал его растерзанный рюкзак. – Что было-то? Догнал грабителя и проучил. Что дальше? А с рюкзаком что? Почему?»

Лис бросился к нему, порылся. Выкидывал все, что сохранилось. Добрался до главного.

Фотографии.

Последнее совместное фото с Алисой.

Симпатичная светловолосая девушка на снимке улыбалась, смотря в объектив. Он, с серьезным выражением лица, смотрел в сторону. Но стояли они обнявшись. Лис искренне порадовался, что эта фотография уцелела, и поместил ее в нагрудный карман комбинезона.

Пакет с лапами кабанчиков лежали в вещмешке. Это хорошо. Лис зарыл оставшиеся припасы поглубже и достал коммуникатор. Индикатор батареи застыл на пяти процентах, но связь со спутником была. Лис поразился, увидев дату на календаре. Выходило, что сутки с лишним он провалялся в отключке!

Он открыл карту и долго ее изучал. Запомнил каждую отметку. Коснулся подушечкой пальца ярлыка с изображением конвертика и набил на сенсоре текстовое сообщение для торговца:

«Затянул, но задание выполнил. Судя по карте, я всего в пяти километрах от твоей берлоги. Когда буду, загадывать не хочу – плохая примета. Открой-ка для меня бутылочку холодненького пива. А лучше десять бутылок. И водки сверху. Буду «Ерш» мутить».

Лис напевал любимые песни себе под нос. Сегодня он, сам того не помня, множество раз побывал на грани жизни и смерти, но вышел сухим из воды и даже без ранений. Можно сказать, пережил свой новый день рождения. Хороший повод для радости.

* * *

Сталкер вернулся на полянку, где разделывал кабанчиков. Оставалось пройти совсем немного.

«Ради чего я это делаю? – задался вопросом Лис. – Самому интересно. Ради Миши? Но кто он мне такой? Не друг. Не боевой товарищ. Даже не приятель. Всего пару дней его знаю. Левый мужик со странной целью. Никита давно бы его бросил. А я что-то стал слишком мягким. После Карьера. Да. Правду говорят, что понять что-то можно только тогда, когда сам прочувствуешь это на собственной шкуре. Не хочу делать то, что сделал Кон в тот злополучный вечер. Не хочу, чтобы из-за меня кто-то погиб. Михаил глуп, у него непонятные мотивы. Но ради чего он тут? Такие рохли, как он, за Периметр не суются. За деньгами полез? Это удел других. Понять бы, что движет парнем. Не корысть, это стопроцентно. Не может быть алчности у такого наивного человека. А чего у него «может быть»? После поступка Кона я понял, что совсем не умею разбираться в людях».