Дорога домой

— Киса, приезжай скорее, а то они меня плохими словами обзывают.

— Ты что это, гайцов испугался? — поинтересовался Алексей. — Вроде раньше они тебя особо не парили.

— То раньше. Сейчас с этими гадами договориться всё сложней. Метут всех, невзирая на чины и ранги.

Распростившись с Сашкой, вернулись за стол.

— Вот так, Лёха, — протяжно выдохнув, — заговорил Мишка, — не живу, а существую. Горе горькое.

— Да ладно ныть-то, устаканится потихоньку. Светка как поживает?

Следующий тяжёлый вздох не заставил ждать. Миша молча выпил недопитую рюмку, долго морщился, а после несколько секунд в упор смотрел на Алексея.

— Ты веришь в мистику? — спросил он наконец.

— Продолжай.

— Да в принципе ничего такого. Помнишь моё ранение?

— Конечно.

— Ровно через неделю Света сломала ногу. Тоже правую и тоже голень. Когда меня уволили с работы, ровно через неделю ей тоже пришлось уволиться. У нас с ней всегда так. Если кого-то стукнет, гарантированно прилетит и второму. Я уже во всякую чушь верить начал.

— А с ней-то что случилось?

— Представь себе, тоже конфликт с начальством. — И без того крайне взведённый Мишка вновь наполнил рюмку и, чокнувшись с бутылкой, отправил в рот очередную порцию яда. — Я всегда говорил, — продолжил он злым, заплетающимся языком, — баба должна рожать, это физиология, и никуда от неё не денешься. У Светки начальница баба, сорок два года. Два высших образования, какая-то учёная степень, карьера, деньги, всё есть. Но потраченная на карьеру жизнь в семейном плане не задалась. Как говорится, ни ребёнка, ни котёнка, и на этом фоне у тёти рвёт башню. Злющая тварь, как ротвейлер. Выбирает жертву и жрёт её, сука, поедом. И отбиться невозможно, надо либо пресмыкаться начинать, либо бежать без оглядки. Так что теперь мы оба безработные. Не поверишь, — сокрушался Мишка, — оббегал всё, что можно, но видят запись и даже не перезванивают. На тяжёлую физическую работу пожалуйста, а какой из меня после ранения пахарь? — хлопнул он себя по голени. — А жрать надо, три рта в семье, меня не считая. В долги залез по самое не балуй. Короче, безнадёга полная.

— Да ладно, Мих, прорвёмся, где наша не пропадала, — попытался подбодрить друга Алексей.

— Тем и живу, что прорвёмся, — грустно усмехнулся Миша, — обидно просто. Я за отечество своё кровь лил, а меня как собаку бешеную гонят отовсюду. Почему так? — Сфокусировав на Алексее помутневший взгляд, Мишка всё больше распалялся. — Почему чтоб в этой стране нормально жить, надо родиться у нужных людей? Почему? — В приступе пьяного отчаяния друга несло всё дальше и дальше. — Знаешь, мне всё чаще приходят мысли, что случись в стране бунт, я поеду в лес, откопаю железо и приму в нём активное участие. Оружие, кстати, я недавно проверял, твоя дура тоже на месте.

— Пусть там и ржавеет.

— Так сладко живётся?

— Нет, Миха, живётся ой как несладко.

— Тогда объясни, — показав упрямые нотки в голосе, потребовал он, — почему пусть ржавеет.

— Как я понял, рассказам о последних моих годах ты не поверил. В подробности вдаваться не буду, но так получилось, что эти годы я действительно был отрезан от мира. От телефона, газет, Интернета.

— Робинзона Крузо замещал?

— Типа того. Так вот, — продолжил Алексей, — вернувшись с острова, на несколько дней залез в телевизор и с мировой обстановкой знакомился там. С обстановкой в стране там же, и должен сказать, домой ехал с тяжёлым сердцем. Оказалось, той жути, которой я там наслушался, на деле не так и много. Я ведь вчера был на встрече одноклассников, вопросы задавал. Задавал всяким, и многие считают, что живут вполне сносно. Уродства во власти, конечно, хватает, но есть и те, кто реально тянут лямку. И таких, Миша, становится всё больше. Ведь это кто-то из наших великих сказал. Дайте России двадцать лет без войн и потрясений, и родину нашу будет не узнать. Половина этого срока прошла, и хоть прошла с войнами и потрясениями, но результат виден. Посмотри, Миша, родина реально встала на ноги, от друзей заклятых почти отмахались. Давай посмотрим, что дальше будет. Снаружи ведь более-менее всё уладили, придёт время, и внутри порядок организуется.

— Да пора уж, — буркнул Мишка.

— Вот я и говорю, дура моя пусть в лесу ржавеет, да и твоя тоже. Посмотри, что в мире творится. Время пришло сплочённым монолитом выступить, а ты о бунте речь заводишь.

Мишка думал долго. Что-то бормотал, вздыхал, икал, взвешивал, но в конце концов поднял на Алексея затуманенный взор и выдавил, что, возможно, он прав.

— Конечно прав, — с готовностью поддержал Алексей. — Дай-ка сюда нож, — указал он на столик.

Отложив нож подальше, внимательно посмотрел на теряющего координацию друга.

— Ты как? Адекватен ещё или всё, кондиция?

— Нормально всё.

— Судя по бельмам твоим мутным, не совсем, — рассмеялся Алексей, — ну да ладно. То, что ты сейчас увидишь, иллюзия. Не надо кидать в меня бутылки, кричать изыди, помни, это иллюзия.

— Помню.