Дорога или повесть о дружбе (СИ)

-- Да нет, он клялся и божился, что честно. И говорит мне, что это приведение того мальчишки, что тут погиб 4 года назад. Ты же знаешь, что ЭТО в том отделении произошло?

-- Что произошло? Он в том отделении лежал?

-- Ну да. Я только что другим ребятам это рассказывал... Говорят, после того, что случилось, туда проверка нагрянула, нашла там кучу нарушений каких-то. Впрочем, не удивительно, здание старое. Наверное, и батареи подтекают, и стены все в трещинах, и окна старые. В общем, на ремонт денег не нашли и отделение закрыли. Ограничились только тем, что на окна решетки поставили... Как в тюрьме...

Я почувствовал, что все тело как - будто бьет ознобом.

-- А ты откуда про это знаешь? - спросил я.

-- От Пашки Колчина. А ему про это рассказывал какой-то другой парень постарше, до него тут лежал.

Все ребята молчали, только посматривали на меня и на Сергея недоверчиво.

-- Почему же оно тут появилось?

-- А ты не знаешь? Я в книжке читал одной, что если человек умирает не своей смертью, то он возвращается на то место, где погиб и там живет. Он может жить там годами, даже столетиями никому не мешать. А может и убить, если ночью к тебе проникнет в палату.

-- Как... это... убить? - в ужасе от услышанного выдавил я.

-- Ну как... ночью к тебе прокрадется в палату и разбудит. А ты от страха и умрешь...

-- А зачем ему это? Зачем убивать?

-- А кто его знает? Такова их природа...

-- А, может, и нет никакого приведения? - цепляясь за все еще теплящуюся где-то внутри себя надежду, как за соломинку, ответил я.

-- Я Пашке верю, не знаю, как ты...

Весь день опять прошел как на каком-то автопилоте. Мысли о каком-то приведении казались бредовыми, сказками для маленьких. Но осознание того, что буквально в нескольких метрах от моего окна, когда-то произошла трагедия, унесшая жизнь того мальчишки, снова беспокоила меня. Нужно поделиться с Павликом, когда он придет вечером. А может... Может, сходить к нему самому, сейчас , Если попросить врача. Ведь я же хожу на соседние этажи на профилактические процедуры. Почему бы не попытаться найти вход в то самое отделение "энкринологии". А если врач не разрешит? Все равно. Если что, скажу, что я заблудился...

Однако, моим планам не суждено было сбыться. После обеда меня позвали к заведующему врачу на осмотр. Врач долго меня осматривала, слушал легкие, сердце с помощью стетоскопа и, наконец, отложив их в сторону, заявила:

-- Ну-с, молодой человек, думаю, через пару дней можно будет вас выписывать. Конечно, в школу еще рано ходить, придется недельку посидеть дома. Вот так то. Ну а пока, марш в приемное отделение. Там к тебе мама приехала.

В палату я вернулся уже к ужину. На сердце было неспокойно. Даже встреча с мамой не развеселила меня. С одной стороны, я был рад выписке. А с другой - мне было жаль расставаться с Павликом. Нет, я конечно понимал, что стены больницы - ни в коем случае не помеха дружбе, но почему то сердце каждый раз сжималось от мысли, что некоторое время я его не увижу.

Вечером, после ужина, около 8 часов вечера пришел Павлик. Как всегда, улыбаясь, он уселся рядом.

-- Ну, как день прошел? - просто спросил он.

-- Да, ничего... Если бы не утреннее происшествие...

-- А что такое? - спросил Павлик.

-- Да, ничего особенного. Наверное, просто ребята решили попугать.

Я рассказал о сережкиной истории с приведением Павлику. Он выслушал спокойно, только как то странно усмехнулся:

-- Да ерунда это все, - ответил он, - тебя просто попугать решили, нет никаких приведений и все тут. Не обращая внимания.

-- Да дело не в этом, - ответил я, собираясь с мыслями, - понимаешь, ну... ты смеяться не будешь?

-- Ну, мы же друзья, - ответил Павлик и улыбнулся мне, - а над друзьями никогда не смеются, правда?

Странно, подумал я про себя. Иногда он мне кажется совсем еще маленьким, а иногда, из-за своей рассудительности, - совсем взрослым.

-- Я сегодня ночью не спал совершенно, полночи сидел на подоконнике и смотрел в окно. И понимаешь... Я том окне, напротив...

Павлик как-то странно посмотрел на меня:

-- Что там?

-- Там. Какая-то тень... Что-то мелькнуло...

-- Может, дворник, - прошептал Павлик, - наверное...

-- Нет, оно белое было, я помню точно...

-- Ты... ты испугался? - с какой-то непонятной мне заботой спросил Павлик.

Я смутился... В его голосе, в самой интонации, слышалось что-то такое... Что я слышал только от отца или от матери. И ни от кого другого...

-- Я...нет, просто, немного жутко...

-- Не переживай только. Я тебе обещаю, что... - Павлик сжал мою руку, - и... и не слушай тех козлов... Наверное, это они тебя разыграть решили и ночью они же и пугали какой-нибудь простыней... Пробрались в ту пристройку и давай там куролесить...

Сразу с души как - будто свалился камень. Стало легче. Все-таки какой я остолоп, слушал каких-то идиотов... И поверил же почти... Но тут же на сердце свалилось другое... Упоминание о выписке.

-- Слушай, Павлик. Тут дело такое... Тебя выписывают скоро?

-- Я не знаю, - с какой-то печалью в голосе ответил он, - я не знаю... А ты... почему спрашиваешь?