Дорога из Освенцима

Желудок Силки вдруг скручивается. Не впервые ей доводится есть пищу умершего человека.

– Можно я поделюсь с подругой?

– Если хочешь, – пожимает плечами Раиса.

Силка берет тарелку, садится рядом с лежащей у стены Йосей и осторожно трясет девушку, чтобы разбудить ее. Йося не сразу понимает, где находится.

– Вот, поешь немного.

– Не хочу твою еду. Ничего от тебя не хочу.

Йося вновь ложится и закрывает глаза.

Силка разламывает булочку пополам и кладет одну половинку на пол перед Йосей.

Входит Люба, другая медсестра, и устраивается рядом с Силкой.

– Хорошо, что у нас есть еще одна помощница.

– О-о… не знаю, много ли пока от меня толку.

– У тебя все получится. Раиса сказала, ты быстро обучаешься и уже произносишь названия лекарств лучше ее.

– Мне легко даются языки.

– Отлично! Когда начнешь писать собственные отчеты, орфография должна быть безупречной. В основном это не так уж важно, но время от времени у нас бывают проверки, и, если обнаружат ошибки в орфографии, у всех нас будут неприятности.

– Не хочу, чтобы у вас были неприятности. Можно я буду показывать вам то, что напишу, перед тем как положить в папку?

– Конечно. Именно это я и предлагаю. Мы с Раисой будем обучать и проверять тебя. Мне кажется, ты нравишься Елене Георгиевне, так что все будет хорошо. – Люба бросает взгляд на настенные часы. – Пора возвращаться к работе.

Силка смотрит на Йосю и на недоеденный кусок булочки. Хорошо, думает она, что Йося не хочет примириться со своей ситуацией. Это проявление силы. Но все же Силка чувствует укол обиды.

* * *

Вернувшись в барак раньше остальных, Силка и Йося застают там полный разгром. Со всех топчанов сорваны простыни и одеяла, а некоторые топчаны перевернуты или стоят на боку. Жалкие принадлежности женщин в беспорядке валяются на полу барака.

Йося, Силка и Антонина стоят в проеме двери, обозревая этот погром.

– Гм… Похоже, здесь побывала Клавдия Арсеньевна, – говорит Антонина.

– Можно нам прибраться? – войдя в барак, тихо спрашивает Силка.

– Можете застелить свои постели.

Антонина стоит, уперев руки в бока, и Силка замечает, какая она сильная, хотя и не очень рослая. Под одеждой обрисовываются выпуклые мышцы рук, бедер, груди.

– А как же остальные? Может быть, нам заняться уборкой, пока мы ждем вашего возвращения?

– Думаю, лучше, если они сами увидят и приберутся.

– Но почему? И зачем она это сделала?

– Клавдия Арсеньевна – старшая надзирательница при этом бараке и большой бригаде. Она ищет вещи, которых у вас не должно быть.

– У нас все отобрали. Как у нас может быть что-то запрещенное? – спрашивает Йося.

– Она это знает, но таким образом предупреждает вас. А может быть, дело в том, что она узнала про твою работу, Силка. Теперь у тебя есть доступ к вещам, которых нет у других. Если она найдет что-то, что ей не понравится, тебя могут в качестве наказания отправить в карцер.

Антонина поворачивается и выходит из барака, оставляя открытой дверь, через которую задувает ледяной воздух. Йося закрывает дверь. Но что Клавдия намерена найти? – думает Силка. Им как будто разрешено иметь какие-то личные вещи. Правила здесь меняются изо дня в день. И хотя у этого лагеря другое назначение – заставить их работать на Советский Союз, а не убивать за то, что они евреи, – в этих условиях, при постоянной угрозе насилия и карцера, Силка понимает, что попала из одного жестокого, бесчеловечного места в другое.

Она подходит к печке и пытается оживить ее, понемногу подкладывая из ведра на угасающие угли небольшие порции угольной золы. Что же им делать с разгромленной комнатой?

– Думаю, она была права, – говорит Силка Йосе. – Надо оставить все, как есть, а потом передадим им слова Антонины.

Йося игнорирует ее и подходит к своему топчану, пытаясь одной рукой расправить постель.

– Давай помогу, – предлагает Силка.

– Не нужна мне твоя помощь.

– Отлично! – резко произносит Силка и отворачивается.

Но в конце концов она снова поворачивается к Йосе, которая зарылась в одеяло спиной к ней.

* * *

День переходит в вечер. Силка продолжает топить печь, когда открывается дверь и вваливаются женщины. Единственная лампочка отбрасывает зловещие тени на царящий вокруг разгром, и поначалу женщины не могут разглядеть, что творится в их бараке. Постепенно, когда каждая подходит к своей постели, это становится очевидным. Некоторые набрасываются на стоящую у печки Силку.

– Какого хрена вы наделали?! – возмущается Лена.

До Силки доходит, что ее с Йосей собираются во всем обвинить.

– Нет-нет, это не мы! – Она подавляет в себе желание накричать на женщин. – Видите, мой топчан в таком же виде. Мы пришли и увидели все это.

– Тогда кто же это сделал? – спрашивает Ханна.

– Это была надзирательница. Ее зовут Клавдия Арсеньевна. Нам сказала о ней Антонина.

– А зачем?

Силка быстро объясняет.

У Ханны очень бледный вид.

– О нет!

– В чем дело? – интересуется Лена.

Ханна в поисках чего-то ворошит простыню, одеяло и матрас.

Лена вдруг сильно бьет ее ладонью:

– Это всего лишь сухарь, Ханна!

Ханна громко всхлипывает:

– Я припрятала его для тебя.