Дорога из пепла и стекла

– Гончарный круг, придурок, – объяснил добрый Скрипач. – Лийга их лепит. Сама. Потом их сушат, потом обжигают, тут печь специальная есть для этого. А летом, уже в готовые сосуды кладут всякое, и продают. Да? Правильно?

Лийга рассмеялась.

– Ну, почти, – сказала она. – Чтобы положить туда всякое, как ты выразился, это всякое надо сперва собрать, потом приготовить, и только потом положить. Причем готовить мы начинаем уже сейчас. Ит, у тебя две здоровые руки, верно? Да, ноги нормально не ходят, а руки в полном порядке. Поэтому будешь заниматься травами. Работа муторная, нудная, нужно хорошее зрение, и нужна аккуратность. Справишься?

– Надеюсь, – пожал плечами Ит. – Вы покажите, что делать. Я же не знаю.

– Сейчас разберешься.

Работа и впрямь оказалась муторная. Лийга принесла откуда-то сноп высушенных трав, и объяснила, что надо находить семенные коробочки, вскрывать их, и вынимать иголкой семена, складывая их в стеклянный флакон размером с зажигалку. Если до обеда ты сумеешь закрыть хотя бы половину дна флакона, будет очень хорошо. Замечательно. Семян нужно много, десять грамм в общей сложности, лучше – больше, потому что эти семена – катализатор, который раскрывает ароматическую композицию во время нагрева лиэпстега. Именно поэтому мы продаем лиэпстег в керамике, его нагревают перед использованием, и неоднократно, поэтому керамика – не просто самый красивый вариант для его упаковки, но и самый надежный. Всё понял? Всё. Ит кивнул. Тогда сиди и работай, а мы пошли к печи, прогрев уже почти закончился, начинаем обжиг, и сейчас буду учить твоего рыжего брата, как следить за температурой обжига.

***

Больше всего Ит боялся, что после геронто и болезни руки не будут слушаться так, как надо. Неизвестно, что происходило и с ним сами, и с рыжим – а вдруг часть моторных навыков утеряна? Однако опасался он зря, с руками, да и с глазами, оказался полный порядок. Ит сел поудобнее, развернувшись так, чтобы свет из окна падал на предполагаемую рабочую зону, усмехнулся, вспомнив курс по микрохирургии, и приступил. Жаль, нет оптики, думал он, но главное – руки работают хорошо, а ещё инструмент для такой тонкой работы оказался вполне подходящий. Первые пятнадцать минут ушли на то, чтобы приноровиться, затем Ит выработал для себя алгоритм действий, и работа пошла гораздо быстрее. Выхватить взглядом в груде сухих травинок семенную коробочку, подхватить пинцетом; затем острой стороной стека сделать на коробочке аккуратный вертикальный надрез, только надрезать нужно не до самого конца, а до твердого основания коробочки, дальше – поместить коробочку над горлышком флакона, перевернуть стек, и лопаткой в одно движение отправить семена во флакон. Главное – чувствовать это движение, и понимать, где следует остановить лопатку, чтобы не сломать коробочку, и не уронить её внутрь флакона. Тут уже можно не смотреть, смотреть следует снова на груду травинок, в поисках следующей коробочки.

«Всё-таки мы очень живучие, – думал Ит, уже автоматически вычищая очередную коробочку с семенами. – Архэ? Совсем не факт, что причина в этом. Мы как репейник, что я, что рыжий. Мы цепляемся за жизнь, приспосабливаемся, адаптируемся, и не сдаемся. Даже когда очень тяжело. И в этот раз мы не сдадимся тоже. Странное место, странные рауф, в компании которых мы оказались, неизвестность, травмы, причем очень хреновые. Да? Верно. И что? Да ничего. Сейчас соберем волю в кулак, и будем пробовать разобраться, что к чему. И не „для чего“, а „потому что“. Хотя бы потому что надо во что бы то ни стало уберечь друг друга. Если для того, чтобы рыжий и дальше был жив, мне нужно будет перелопатить тонну этой травы, отделяя семена, которые как пыль, я это сделаю. Если для того, чтобы жил я, рыжему нужно будет освоить работу с керамикой – он это тоже сделает. Мы должны выжить, разобраться, и вернуться. Хотя бы попробовать. Господи, как же хорошо, что мы попали в этот дом – удалось согреться, поднять глюкозу, и теперь, о чудо, у меня нормально работает голова. Можно спокойно подумать о происходящем, и попробовать это всё немного осмыслить. И выработать стратегию, потому что говорить той же Лийге хотя бы часть правды – означает мигом превратиться в её глазах в сумасшедших. Мы для неё – немного странные гермо, которые по какой-то причуде судьбы полукровки. Молодые гермо. Совсем молодые, следует заметить. Так? Верно. Именно так. Вот пусть так и остается. Роль молодых покалеченных дураков нам сейчас как нельзя кстати, и надо пользоваться тем, что о нас именно так и думают. И пусть думают. Понятия не имею, кто и для чего прогнал нас через такое количество геронто, но этот кто-то оказал нам этим большую услугу. Нас не принимают всерьез. И это прекрасно. Пусть и дальше не принимают. Интересно, рыжий тоже это понял? Скорее всего, да. Но это мы потом ещё раз отдельно проговорим, когда будет время».

От раздумий его отвлекла Лийга, которая, оказывается, подошла, и сейчас стояла рядом, с удивлением глядя на флакон, в который Ит только что отправил содержимое очередной коробочки.