Дорога из трупов

А в камере сидели вовсе не ягнята.

Легкий Шмыг начинал поглядывать на соседей с кулинарным интересом. Один Момент дважды пытался вскрыть дверь камеры, но оба раза без успеха, и после этого принимался жевать собственную бороду. Поцент и остальные уголовники постепенно худели, феи, которым худеть было некуда, пухли от голода и становились все более и более нервными.

Несколько раз заключенные принимались колотить в дверь, надеясь привлечь внимание Гриббла, но на стук никто не отзывался.

– Может, попробуем еще? – предложил Васис Ргов, когда после очередной попытки прошло несколько часов.

– Это можно, – мрачно протянул Калис. – И сразу головой. Она в шлеме, глядишь, звук получится лучше.

За дни, проведенные в камере, Дука успел проиграть феям в карты оружие и даже одежду. Но потом забрал имущество обратно, сказав, что «это было понарошку». Чук и Гек немного поворчали, но спорить с таким весомым аргументом, как кулак Калиса, не стали.

– Давай попробуем, – решил Лахов.

Он, хоть и лишился лейтенантского шлема, все равно остался главным в троице стражников.

Но не успели они встать с коек, как из коридора донеслись тяжелые шаги. Следом за ними стало слышно тоненькое ритмичное повизгивание, словно кто-то тянул за хвост очень мелкую собачонку.

Легкий Шмыг отложил ножку стола, которую грыз, чтобы хоть чем-то занять зубы.

– Это еще что? – спросил он.

Загрохотали замки, дверь с гулом открылась. В коридоре обнаружился массивный силуэт Гриббла, державшего в одной руке факел, а в другой – шкирки двоих субтильных типов. Сержант взмахнул лапищей, типы благополучно перелетели порог и с чавканьем приземлились на пол камеры.

– Это ты? – воскликнул Лахов. – Жрать принес?

– Давай еды! – дружно завопили остальные заключенные, и только вампир внимательно пригляделся к новичкам.

Ему в голову пришла мысль, что ужин им все-таки доставили.

– Нет. – Гриббл вздохнул так тяжело, что едва не затушил факел. – У нас там полный бедлам. Гномы с ума сошли, похватали топоры и начали все поджигать. Ну а мы им навстречу пошли.

– Гномы? – спросил Калис.

Заключенные на несколько мгновений позабыли о голоде и дружно уставились на Один Момент. Тот попытался сделать вид, что он не гном, а просто маленький человек с длинной бородой.

– И что, пришлось сражаться? – выпучив глаза, поинтересовался Ргов.

– Нет, к счастью. Так пока разошлись. Но чего дальше будет – неясно. Денег на вас по-прежнему не дают.

– Так мы тут от голода сдохнем, падлой буду! – Поцент попытался разорвать на себе майку, забыв, что он голый по пояс, и в результате выдрал из торса несколько клоков шерсти. – Ой! Ой-ёй…

– Мочить этих сук ментовских! – заорал Чук (или Гек?), но, встретив взгляд Калиса, поперхнулся. – Э… ну… в смысле тех, кто нас не кормит… я это хотел сказать. И я вообще стражников люблю, да.

– Постой, Гриббл, – сказал Лахов. – А если мы скинемся и дадим тебе денег, ты принесешь еды?

– Нельзя им верить! – прошипел Один Момент.

– Можно, – сказал Калис. – Потому что они – это мы. Как говорят у меня на родине – козел козла в зад не бодает.

Правая часть широченного лица тюремщика отразила задумчивость, а левая – сомнение. Честно говоря, на физиономии осталось место еще для трех-четырех разных чувств.

– Ладно, – пророкотал Гриббл. – А сколько у вас есть?

– Калис, давай шлем! – скомандовал Лахов.

– Почему я?

– Твой больше, чем у Ргова.

Заполучив шлем, бывший лейтенант принялся обходить камеру, приговаривая: «А ну, не жалей, братцы, доставай заначки. Куда полез под койку, сука? Сейчас мечом ткну. Что ты туда кладешь? Не жмоться для корешей, падлой будешь… Вот спасибо, молодец, запишем как явку с повинной».

К концу обхода в местами ржавом и слегка помятом вместилище оказалось десятка полтора бублей, маленький слиток серебра, пара алмазов среднего размера, три пакетика с «эльфийской весной» и инкрустированная изумрудами отмычка, сложная, точно японская церемония.

Ее пожертвовал Один Момент, решивший, что после новости о гномьих погромах неплохо бы доказать свою к ним непричастность.

– Хорошо, – сказал Гриббл, принимая шлем. – Этого должно хватить. Через часок-другой вернусь.

Дверь камеры с грохотом закрылась.

Только после этого все посмотрели на новичков. Оба оказались стариками, но если один был человеком, имел при себе повязку на глазах и деревянную раму со струнами, что и издавала повизгивание, то другой мог похвастаться принадлежностью к народу эльфов и длинной седой бородой.

– О нет… – просипел Ргов, узнавший обоих и догадавшийся, что спокойной и тихой (в общем и целом) жизни в камере пришел конец.

– Тьпадьк шлюхт вот кто мне поможет! – Эльф вскочил на ноги, и безумные глаза его вспыхнули так ярко, что Легкий Шмыг отшатнулся. – Мы поймаем эту проклятую тварь! Музей получит нового змееморфа!

– Столкнулись герои, земля застонала от боли! – взвыл прямо с пола великий, ну или по крайней мере слепой певец Умер. – Утишилось море, и воды в реке устремились обратно! Многогремящею битвой…

Калис попытался зажать уши, но, судя по перекошенной физиономии, помогло это мало.