Дорога к дому

– Кто тебя так? – Прошипел я ему в ухо, разглядывая рану на левом плече.

Хранитель промолчал. Только неопределенно покачал головой. Мне казалось странным, что Гремлин, по всему человек веселый и легко идущий на контакт, не хочет говорить о только что состоявшейся битве или поединке. Если он победил, то этим не зазорно похвалиться.

– Патрулирование – не всегда безопасно, – наконец, выдавил из себя Гремлин и снова замолчал.

Я решил не беспокоить его больше, да и времени на разговоры по душам уже не было.

Родник действительно был недалеко. Скрытый в скалах, он тонкой струйкой стекал по куску гранита и пропадал в расщелине. Рядом не росло ни кустика. Сам бы я никогда не нашел эту узенькую струйку жизни. Я слез с лошади. Долго умывался и пил. Наконец наполнил свою флягу доверху и снова влез на лошадь позади Гремлина. Гремлин по-прежнему молчал. О чем-то думал. Наверное, я не первый, кого он провожает дальше. Может быть, он вспоминал о том, как сам пытался пройти Путь, и как у него не хватило сил завершить его. Может быть.

Лошадь шла спокойно и размеренно. Цок-цок-цок. Солнце наконец опустилось к горизонту и стало прохладнее. Сумерки накрыли этот странный мир. Небо из ярко-голубого стало синим. Грифы давно потеряли ко мне интерес и кружили где-то далеко-далеко едва различимыми точками. Наверное кто-то другой шел по этой дороге. Фантом? Оборотень, который ищет свой Путь?

Через полчаса Грем остановил лошадь. Слез с нее сам и помог спуститься мне. Площадка, усыпанная острыми обломками гранита, преградила путь.

– Дальше пойдешь один. Лошадь не сможет везти нас. Слишком острые камни, – Грем почему-то не смотрел мне в глаза. Он проговорил это в полголоса, опустив лицо, как будто прощался со мной навсегда. Наверное, мы действительно больше не встретимся. И, может быть, это к лучшему.

Он вскочил в седло. Резко потянув повод, развернул лошадь и хлопнул ее по крупу плашмя мечом. Гнедая, храпнув, поднялась на дыбы и рванула вперед, унося седока прочь. Все дальше и дальше. Скоро он исчез за поворотом.

Я осмотрелся. Дорога, по которой мы ехали с Гремлином на гнедой, была той же, вымощенной несколько столетий назад. С выбоинами от окованных металлом колес бесконечных телег и колесниц, которые когда-то, видимо, проезжали здесь не столь редко, как теперь.

Оползень, вызванный либо сильными перепадами температур, либо подвижками гор, уничтожил часть дороги, и теперь мне нужно было пробираться дальше самому. За осыпью можно было разглядеть остатки мостильного камня, каким-то чудом державшемся на почти вертикальной скале.

Куда же идти? Гремлин сказал, что я должен идти дальше один. Но куда?

Я посмотрел вверх. Осыпь образовалась из разрушенной части скалы. Наверное, более слабой, пронизанной трещинами и поэтому осыпавшейся несколько десятков лет назад. Она шла влево и вверх метров двадцать, двадцать пять. Дальше возвышался базальтовый массив. Темный и гладкий, как стекло. Ни единой трещины, в которую можно было бы всунуть катану, сделав таким образом ступеньку. Ни кустика, за который можно было бы ухватиться.

Я задрал голову, оценивая высоту массива. Метров сто пятьдесят. Даже если бы у меня был полный комплект альпинистского снаряжения, и тогда бы подъем занял не менее десяти часов.

Справа пропасть.

Я подошел к краю дороги и посмотрел вниз. В глубине ущелья клубился туман. Сквозь него можно было различить извилистое русло ручья. Я лег на брусчатку и высунулся за край дороги, насколько смог. Этот участок дороги, похоже, был вырублен вручную в сплошном скальном массиве. Спуститься в ущелье глубиной почти в километр по столь отвесной стене не представлялось возможным. Лишь в тридцати метрах внизу я обнаружил несколько слабых деревьев, которые могли служить ступеньками. Ниже не было ничего, похожего хотя бы на штормовой трап.

Оставалось идти, пробираясь через обломки скал дальше. Там, за осыпью, по крайней мере, я разглядел десяток камней, приклеившихся к скальной стене шириной всего лишь в ладонь, но по ним, наверное, можно было добраться до поворота и, возможно, там будет нормальная дорога и Врата, которые я ищу.

Выбора не было. Я посмотрел на свои рваные сандалии и скорбно пожелал им покоиться с миром. Они не проживут даже ста метров столь острых камней, а осыпь была шириной метров двести, двести пятьдесят.

– Э-э-эх… Грехи наши тяжкие… – Я встал на ноги и, приблизившись к первым обломкам скал, начал понемногу пробираться через это кладбище сандалий.

Сандалии оказались на удивление живучими. Они продержались на целых десять метров дольше, чем я предполагал. Куски сыромятной свиной кожи, прикрученные ремешками к моим ступням, изорванные в клочья, почили в бозе.

Я присел на уступ и, отвязав их, выбросил в пропасть. Дальше придется пробираться босиком. Стараясь чрезмерно не экспериментировать с крепостью моих мозолей, я пополз, каждый раз тщательно выбирая место, куда поставить руку или ступню.

# # #