Дорога к другу (Дневники)

Несколько лет назад в издательстве "Молодая гвардия" вышла книжка "Интегральный интеллект" - о будущем человеческого разума. Ее автор, ученый Ю. Шейнин, писал в предисловии: "Читатель встретит в книге много ссылок на мысли из дневников и записных книжек Михаила Пришвина, известного более как писатель, певец русской природы, нежели как самобытный и яркий мыслитель. Проницательность многих суждений из дневников и записных книжек писателя поразительна. Он не был знаком с теорией систем, но зато по-настоящему знал и чувствовал систему природы и место в ней человека и именно поэтому интуитивно приходил к подлинно системным решениям проблем личности в обществе и природе. Его размышления о природе и человеке, о личности и индивидуальности, о характере и особенностях творческой деятельности и многое другое вливались в русло общей идеи интеллектуального единения, близкой идее Интегрального интеллекта. Два с лишним десятилетия, отделяющие от нас пришвинские "Глаза земли", - десятилетия, до предела наполненные бурными событиями во всех областях жизни, - нисколько не умалили свежести и глубины этих размышлений. Напротив, подобно хорошему вину, со временем их ценность лишь повысилась. "Независимая экспертиза" Пришвина используется на протяжении книги как своего рода "контрольный опыт", подтверждающий правильность хода мысли автора".

Книга "Интегральный интеллект" - одно из многих свидетельств живого участия Михаила Пришвина в нашей борьбе за завтрашний день. В одном лишь можно возразить Ю. Шейнину: восхищающая его прозорливость писателя основывалась не столько на интуиции, сколько на сознательном научном предвидении. Ведь Пришвин, прежде чем стать писателем, был ученым, стоявшим на позициях передовой науки своего времени.

Он учился в Рижском политехническом институте, в Лейпцигском и Йенском университетах, то есть получил лучшее по тому времени образование в области естественных и философских наук. Диалектику учил он "по Гегелю", а труды Маркса, Энгельса, Бебеля, Лассаля читал в подлиннике. Был у него хотя и небольшой, но весомый революционный опыт: участие в марксистском студенческом движении; год, проведенный в царской тюрьме; высылка в деревню под гласный надзор полиции.

Вернувшись в начале века из Германии, Пришвин занимается исследованиями в лаборатории академика Д. Н. Прянишникова в Петровской (ныне Тимирязевской) сельскохозяйственной академии, работает агрономом в земствах, в крупных помещичьих хозяйствах, пишет статьи и книги по сельскому хозяйству. Оставив через несколько лет агрономию, обращается к собиранию и изучению фольклора, к журналистике. И в художественную литературу, как сам потом скажет, приходит медленным, "тележным" путем через земледельческую работу в деревне, фольклористику и этнографию, репортерский очерк. С уникальным для писателя знанием народной жизни.

О Пришвине говорили: писатель-географ, писатель-охотник, писатель-путешественник, писатель-Берендей... При этом на первый план в читательском сознании выступали Берендей, путешественник, охотник, географ. Писатель же оставался в тени. Однако чем дальше по времени уходит от нас Пришвин, тем очевиднее, что был он прежде всего п и с а т е л е м - в том высоком понимании этого слова, какое дала миру наша отечественная классическая литература. То есть гражданином, летописцем народной жизни и народной судьбы, искателем правды и борцом за нее, провозвестником нового. Пришвина сравнивали с писателями-натуралистами С. Аксаковым и И. Соколовым-Микитовым, с учеными-популяризаторами М. Мензбиром и Д. Кайгородовым. Сам Пришвин сравнивал себя с Маяковским. В дневнике 1946 года у него есть запись: "Читаю взасос Маяковского. Считаю, что поэзия - не главное в его поэмах. Главное то, о чем я пишу каждый день, чтобы день пришпилить к бумаге. Потомки, может быть, и будут ругаться, но дело сделано - день пришпилен.

И это пришитое есть правда, которой, оказалось, служил Маяковский".

И вот какова сила предрассудка! В представлении традиционного литературоведения образы "певца природы" Пришвина и "агитатора, горлана-главаря" Маяковского столь разительно далеки друг от друга, что десятки людей цитировали и даже комментировали эту запись и никто из них не заметил: а ведь она не только о Маяковском, но и о Пришвине. Объясняли характеристику Маяковского, данную Пришвиным, и не обратили внимания на с а м о х а р а к т е р и с т и к у писателя.

Между тем Пришвин объединяет г л а в н о е в поэмах Маяковского с тем г л а в н ы м, "о чем я (то есть Пришвин) пишу каждый день, чтобы день пришпилить к бумаге". С дореволюционных времен ведет он дневники, которым, по собственному признанию, отдает "главные силы свои писателя". О них он скажет: "Не больше ли всякой повести эти записи о жизни, как я их веду?".