Дорога к небу

– А-а, – улыбаясь и чувствуя, что отец успокаивается, весело произнесла Шурка, – это поэтому ты говоришь, что стал человеком Неба?

– Человек Неба, – повторил Глеб и рассмеялся. – Давайте я расскажу вам, откуда у этого понятия растут ноги. На Земле есть дорога, которая начинается от берегов реки Ганг в городе Варанаси. Проходя по горным вершинам Непала, она петляет в ущельях и идёт до столицы гималайского княжества города Лех. Тысячи паломников, начиная этот путь, молятся своим богам – Шиве, Иисусу – и просят здоровья, благополучия, семьи… словом, всего, что просим мы, желая сделать свою жизнь легче и обеспеченнее. Люди, отмеряя шагами сотни километров, верят, что преодоление этого сложного и тяжёлого пути очищает их мысли, делает помыслы праведными, а молитвы и просьбы – услышанными богами. Они идут среди гор, поднимаясь всё выше и выше. Спят под яркостью ночных звёзд, едят скудную пищу, пьют родниковую воду, им холодно и тяжело, но каждый новый день, делая свой первый шаг с первым лучом солнца, паломники понимают, что приближаются к заветной цели. И вот, когда они, преодолев пятьсот шестьдесят шесть ступеней, поднимаются к белоснежной Шанти Ступе [1] и опускаются на колени, к ним приходит просветление. В своей последней молитве пройденной дороги и в своей первой молитве, открывающей для них новый путь, они уже ничего не просят у богов, а лишь благодарят за возможность ощутить в себе свет и увидеть мир по-другому.

Условно все мы идём «по дороге». И начинаем, как эти паломники, с желания хорошо жить, покупать новые машины, иметь свой дом, отдыхать на берегу моря, видеть, как счастливо растут наши дети и не страдают от болезней старые родители. Я тоже не являюсь исключением из общего правила и пока ещё живу категориями сочетаний материальных и моральных ценностей, но после реанимации уже точно знаю, где находится моя личная Шанти Ступа. А человек Неба – это аллегория и светлая точка где-то там, наверху, к которой стремиться душа белого шахматного офицера, живущего на тёмных клеточных полях.

Франсуа, который сопел и спал до этого мгновения, проснулся, посмотрел на деда и, словно не выпадая из событий, произнёс:

– Дед, а что ты там говорил о шахматах? Я играть не умею… может, завтра с самого утра покажешь, как ходят фигуры? Только, чур – у меня белые!

– Конечно! – Глеб поднялся, передал маленького Филиппка маме и пошел с Франсуа на руках в сторону палатки, где уже целых шесть часов макая разговор в рюмочки, канадские сваты и их друзья разговаривали о жизни в Москве, перемешивая реформы нового Президента с воспоминаниями юности.

Уложив детей спать, они все вместе ещё какое-то время купались в общении, выпивали мягкий канадский виски, слушали и перебивали друг друга, но вскоре счастливая усталость долгого дня, настоянная на алкоголе и воздухе шуршащего в ночи леса, сморила их и развела по палаткам.

Глеб разделся быстро, надувной матрац и ватное одеяло комфортно приняли его тело. Он чувствовал, что теперь у него было абсолютно всё; дети, внуки, хорошая, приносящая доход, работа, неболеющие старики, живущие в далёкой Москве, и мечта, ставшая ему более дорогой именно своей несбыточностью. Уже давно, смирившись и перестав в ресторанах и общественных местах рассматривать руки незнакомых ему женщин, он решил для себя, что эта часть сна была показана ему, как философский камень, как эликсир и источник жизненной энергии. Поэтому засыпая, он снова окунулся в свои расцветшие фантазии, дорисовав воображением внешность своей незнакомки..

…Утро следующего дня началось для Глеба с крика голодного Филиппка, которому проспавшие родители не успели подогреть смесь, и заползающего в его палатку с шахматной доской Франсуа.

– Эй, старый, да малый! – услышали они голос сватьи, накрывающей стол к завтраку, – Вы не хотите сначала позавтракать?

Франсуа хитро улыбнулся, подмигнул Глебу, и они хором выкрикнули:

– Потом!

– Деда, а скажи папе, чтобы он купил мне кроссовый мотоцикл, – как бы невзначай произнёс внук, неправильно расставляя фигуры на доске.

– Ах, вот ты где! – В палатку вошла Шурка и села рядом с сыном. – Папа, ты не играй с ним в шахматы – он зубы чистить не хочет, умываться не хочет и есть тоже не хочет! Но, зато когда ему самому что-то нужно, он все жилы достанет, сто раз за руку дёрнет, кругами будет ходить, но своего добьётся.

– Так это же здорово, – исправляя ошибки внука в расстановке фигур, нарочито громко произнёс Глеб. – Упрямство – замечательная черта, только «ослика» не нужно тянуть, если он упирается, его нужно погладить, отвлечь и, пройдя несколько шагов в выбранном им направлении, незаметно повернуть в нужную для тебя сторону. Поэтому делаем так. Франсуа сейчас идёт умываться и чистить зубы, а я иду уговаривать папу купить ему мотоцикл. По рукам? – Глеб выставил вперёд свою ладонь, в которую тут же шлепком, в знак согласия, влетел кулак внука.