Дорога к новой жизни

— Надеюсь, ты говоришь по-русски, — сказал Алексей, обращаясь к гостю. — Я Зверь. Он, — показывая в мою сторону, — Гном, а она Хозяйка. Мы представляем здесь власть и можем принимать решения, которые касаются всех.

— А Соколиного Глаза среди вас нет? — невозмутимо поинтересовался тот. Говорил он чисто, только иногда проскальзывал какой-то странный акцент. — Ну, мне не привыкать. Можете называть меня Медведь.

Даша хихикнула и постучала мне по макушке пальцем.

— Нет, — сказал пришелец, — не как он. Это просто имя. Я вполне человек, хотя вряд ли меня можно назвать нормальным. Нормальные на Земле сидят, а я по лесам неизвестной планеты все больше бегаю. На самом деле меня зовут Дов, а это просто прямой перевод.

— На самом деле меня зовут Алексей, а ее Даша, только мало кто об этом помнит. Выпьешь? — извлекая из куртки в очередной раз стаканы и флягу, спросил Зверь.

— А почему нет? — солидно ответил Дов, — моментально опрокидывая в рот. Я бросил ему кусок хлеба, прихваченный у одного из костров, и он исчез там же. — Я представитель Федерации общин...

— Разведчик, — утвердительно сказал Зверь.

— Конечно, — спокойно согласился Дов. — Надо же посмотреть стоит ли с вами дело иметь.

В Федерацию входят егеря, — он оглянулся через плечо на своего спутника, — орки, гномы, оборотни и люди. У нас там много разных — и сектанты разных видов, и индейцы, и курды-езиды, не желающие с мусульманами проживать, белые из Африки, минитмены разные из США и израильтяне. Те, кто с самого начала в общую кучу не хотел.

— Кухды, — пробурчал Зверь. — А кто такие тсистсистас и дене?

— Шайены, — пояснил Дов. — Самоназвание. А дене — навахо. Там северные с южными шайены чуть не всем племенем прибыли. Восемь с лишним тысяч человек. Есть еще сиу и из племени крик немного. Все, желающие новой жизни. Моментально забыли все свои цивилизованные привычки и начали гоняться за здешними крысами. Единственное, что на лук и стрелы переходить не желают. Калашников лучше. И сортиры у них в домах теплые. В вигвамах, покрытых шкурами, проживать категорически не желают.

— И как на вашу Федерацию смотрят эльфы? — резко спросил Зверь.

— На то, что мы вместе живем? — переспросил Дов. — Да никак. Есть больница и магазин. Лечат и продают, что заказываем. В наши дела не вмешиваются абсолютно. Когда нас в начале крысы убивали и дома жгли — не обращали никакого внимания, теперь мы начали массово крыс убивать — никакой реакции. Трое постоянно живут, а еще трое все время меняются. Годик пройдет и усвистят в неизвестные края. Есть еще и гномы, но они с нашими не общаются и даже на разных языках говорят. Так что эльфы сами по себе, мы сами по себе. А что ты так удивляешься? Вот она, — он ткнул пальцем в Дашу — человек. Он, — сказал Дов, показывая на меня, — явно оборотень, а ты вроде как человек, но не простой, не пойму толком.

— Видишь? — спрашиваю я.

— Легко, — согласился Дов, протягивая стакан за новой порцией. — Планета многих одарила разными непонятными способностями. Кто может одно, кто другое, а я вот сразу вижу, с кем дело имею. В моей работе жирный плюс. Обидно было бы перепутать человека с крысиным оборотнем, а по внешнему виду не всегда поймешь.

— Мы до сих пор не стремились особо с людьми общаться, — пояснил Зверь, выдавливая ему в стакан последние капли. — Очень немногие знают про это. А с эльфами вообще старались не пересекаться.

— Плевать им на нас, — убежденно сказал Дов. — Они зачешутся, только если их самих резать будут. Один мой приятель утверждает, что это вроде благотворительной деятельности. Если человечество себя на Земле грохнет или совсем вымрет, останемся мы и начнут переселять наших потомков уже обратно. А что всякие трудности, так это человечество только закалить должно. И эта... толерантность насаждается. Хочешь — не хочешь, привыкай к чужому образу жизни, поведению, обычаям, идеям, верованиям. Только в отличие от Земли, особо неприятных соседей выведем.

— Или они нас, — усмехнулся Зверь.

— И так может быть, — согласился Дов. — Поначалу каждый за себя был, пока не поняли, что в одиночку не отбиться. Теперь крысы кровью умылись и думают, что на этом все кончится. Нет, обязательно повторим. Не хотят жить спокойно — пусть черпают полной ложкой.

— Оборотни среди вас какие живут? — спрашиваю.

— Обычные, — удивленно ответил Дов. — Рысь и собака на земле. В озере тюлень-леопард живет. Эти на сушу почти не выходят, под двести килограмм экземпляры бывают, им тяжело. До девяти лет ходят в зверином облике, потом начинают перекидываться. Рыси тоже.

— До скольки лет в звериной форме рыси? — чувствуя, как тихо едет крыша, переспрашиваю.

— До девяти, — удивленно ответил Дов. — А в чем проблема?

— Белогривый, — вставая, крикнул я. — Иди сюда! Хорош пить в одиночку.

— Знаю я тебя, — неторопливо приближаясь зигзагами, сообщил тот, — зря надеешься поживиться. Ты меня страшно обидел, смывшись в самом начале, и я все сам прекрасно выпил. Он перевернул бутылку и радостно засмеялся, обнаружив, что в ней ничего нет. — Опоздал! — показывая мне и кидая ее в реку сказал Белогривый.