Дорога к рабству

Свобода выбора в конкурентном обществе основана на том. что, если кто–то отказывается удовлетворить наши запросы, мы можем обратиться к другому. Но сталкиваясь с монополией, мы оказываемся в ее полной власти. А орган, управляющий всей экономикой, будет самым крупным монополистом, которого только можно себе представить. И хотя мы, вероятно, не должны бояться, что этот орган будет использовать свою власть так же, как и монополист–частник, т. е. задача получения максимальной финансовой прибыли не будет для него основной, все же он будет наделен абсолютным правом решать, что мы сможем получать и на каких условиях. Он будет не только решать, какие товары и услуги станут доступными для нас и в каком количестве, но будет также осуществлять распределение материальных благ между регионами и социальными группами, имея полную власть для проведения любой дискриминационной политики. И если вспомнить, почему большинство людей поддерживают планирование, то станет ясно, что эта власть будет использована для достижения определенных целей, одобряемых руководством, и пресечения всех иных устремлений, им не одобряемых.

Контроль над производством и цепами дает поистине безграничную власть. В конкурентном обществе цена, которую мы платим за вещь, зависит от сложного баланса, учитывающего множество других вещей и потребностей. Эта цена никем сознательно не устанавливается. И если какой–то путь удовлетворения наших потребностей оказывается нам не по карману, мы вправе испробовать другие пути. Препятствия, которые нам приходится при этом преодолевать, возникают не потому, что кто–то не одобряет наших намерений, а потому только, что вещь, необходимая нам в данный момент, нужна где–то кому–то еще. В обществе с управляемой экономикой, где власти осуществляют надзор за целями граждан, они, очевидно, будут поддерживать одни намерения и препятствовать осуществлению других. И то, что мы сможем получить, зависит не от наших желаний, а от чьих–то представлений о том, какими они должны быть. И поскольку власти смогут пресекать любые попытки уклониться от директивного курса в производственной сфере, они смогут контролировать и наше потребление так, будто мы тратим паши доходы не свободно, а по разнарядке.

Но власти будут руководить нами не только и не столько как потребителями. В еще большей степени это будет касаться нас как производителей. Два этих аспекта нашей жизни нераздельны. И поскольку большинство людей проводит значительную часть времени на работе, а место работы и профессия нередко определяют, где мы живем и с кем общаемся, то свобода в выборе работы часто оказывается более существенной для нашего ощущения благополучия, чем даже свобода тратить наши доходы в часы досуга.

Конечно, даже в лучшем из миров эта свобода будет существенно ограничена. Лишь очень немногие могут считать себя действительно свободными в выборе занятий. Важно, однако, чтобы у нас был хоть какой–то выбор, чтобы мы не были привязаны к конкретному месту работы, которого мы не выбирали или выбрали в прошлом, но теперь хотим от него отказаться; а если нас влечет другая работа, у нас должна быть возможность, пусть ценой какой–то жертвы, попробовать приложить свои силы в другом месте. Ничто так не делает условия невыносимыми, как уверенность, что мы не можем их изменить. И даже если нам никогда недостанет смелости принести жертву, сознание, что мы могли бы изменить свою жизнь такой ценой, облегчало бы наше положение.

Я не хочу сказать, что в этом отношении мы достигли в нашем обществе совершенства или что дела обстояли лучше в прошлом, когда принципы либерализма соблюдались более последовательно. Надо еще многое сделать, чтобы перед людьми открылись действительно широкие возможности выбора. И у нас, как и всюду, в этом могло бы существенно помочь государство, организуя распространение информации и знаний, способствуя повышению мобильности населения. Но такие меры прямо противоположны планированию. Большинство сторонников планирования^ обещают, что в обществе нового типа свобода выбора занятий будет сохранена на нынешнем уровне и даже расширена. Но вряд ли они смогут выполнить это обещание. Планирование не может не ставить под контроль приток рабочей силы в те или иные отрасли либо условия оплаты труда, либо и то и другое. Во всех известных случаях планирования эти ограничительные меры были в числе первоочередных. И если единый планирующий орган будет действовать таким образом по отношению к различным отраслям, легко представить, что останется от обещанной "свобода выбора занятий". Свобода эта станет чистой фикцией, декларативным обещанием не проводить дискриминационной политики там, где она предполагается по существу дела и где можно только надеяться, что отбор будет производиться на основе критериев, которые власти сочтут объективными.