Дорога к счастью

Злата вновь колдовала. Её сила была велика, пока она находилась рядом с источником. По мере удаления от него, она теряла свой запас и возможности, становясь вровень лэрам низшей линии, но совершенно не жалела об этом. Пустоты она больше не ощущала, а то что сила уменьшилась, так не беда. Талант художницы оставался с ней всегда, а теперь, когда в ней вновь заструилась магия, то часто её картины оживали и двигались. Правда, чтобы не было казусов, ей приходилось тщательно продумывать, что будут делать изображённые герои, но этому её научил всезнайка лэр Вакари. Казалось, нет таких тем, о которых он ничего не знал, так и в рисовании он первый разобрался, как взаимодействуют волшебство и талант.

А картины с сюжетом из будущего Злата рисовала очень редко, и их было сложно интерпретировать. В особой папочке у неё копились рисунки с подросшими сыновья, рядом с ними были нарисованы красивые девушки, а были ли то возлюбленные или лэры, которые сыграют какую-то роль в их жизни, понять было сложно. Однажды она нарисует гномьи отряды, но куда и зачем они шли, пока оставалось секретом. Возможно королевство ожидает конфликт с гномами, но насколько серьёзный и затронет ли он семью, пока что-то не случится, не разберёшь. С особым удовольствием Злата будет хранить портрет ещё не рождённой доченьки. Счастливая малышка на рисунке искрила радостью и вдохновенно колдовала.

А пока молодая княгиня разглядывая свою роспись на стене в зале и с удивлением увидела среди местных девушек, взявшихся за руки возле озера, маленькую Ришу Шторм и других девчонок, явно не местных. Немного подумав, Злата написала письмо лэре Макинто и рассказала ей об источнике, выражая надежду, что он может помочь в овладении даром огня и гармонизации потоков. В результате в один погожий день в замок въехали три многоножки с лэрой и её воспитанницами с сопровождением и начался форменный дурдом.

Рыжие головы юных огневичек мелькали по всему замку. Они ловчее мальчишек в считанные дни облазили все строения и выбрались за его пределы. В горах из-за их баловства появлялись ведущие из ниоткуда в никуда сотворённые огнём ступеньки, оплавленные площадки сверкали на солнце и путали дозорных, которых слепил свет, отражающийся от них. Губка стал всеобщим любимцем и часто по недосмотру ещё не слишком обязательных девчонок улетал, попав под сильный порыв ветра, когда они упускали его поводок, и прибегал обратно только через несколько часов. Имрус, не взирая на стоны девчонок и их наставницы, установил жёсткий распорядок дня и загрузил всех занятиями, тренировками, дежурствами на кухне, уходом за животными.

Злата при помощи источника и своей фантазии с роскошью обставила замок и превратила его в сказку. Теперь в замке был зал времён года, зал музыки и игры теней, зал загадка и множество комнат посвящённых одной теме. Комната, где все предметы были только округлых форм или всё отделано камнем, были покои, воспевающие охоту или звёздное небо. Везде в отделке присутствовало волшебство, и первое впечатление у всех было одно: «Ах!»

Потом уже привыкали и кому-то нравились комментирующие действия гостя чучела животных или гипнотизирующие звёзды, начинающие выстраиваться в разные фигуры, кому-то нет, но восторженное удивление оставалось неизменным.

Зато все неизменно возвращались к залу времён года, чтобы подробнее познакомиться с особенным волшебством хозяйки, пользующейся силой источника.

Злата старалась следовать указаниям лэра Вакари и у неё получалось колдовать, получая в результате именно то, что она хотела, ну хотя бы в определённых рамках. Но с залом всё вышло иначе.

Ей вызвались помогать сыновья и она, размахивая кисточкой, подпевая Каджи «пибади-пабади» получила весьма своенравную картину. По её задумке пейзажи должны были соответствовать временам года, но когда она взялась за дело, то показалось скучным изобразить всего лишь зиму, весну, лето, осень и понеслось…

Злата придумывала, мальчишки советовали, пробегающие мимо воспитанницы отвлекали вопросами, лэр Вакари всё что-то уточнял, а Имрус невовремя срывал поцелуи.

В результате на декабрьской картине самовольно появились дети и девицы, которые с визгом, писком скатывались с горки, пугая проходящих мимо гостей замка, по ночам по стенной росписи шастали снеговики, спрашивая у редких полуночников хрипловатым голосом, не видели ли они потерянную морковку или нельзя ли где залатать дырявое ведро.

В январском лесу, где должны были сверкать снег, ночные звёзды, снегири сидеть на ветках, скрипя и кряхтя разворачивалась разлапистая ёлка, открывая взору Марфушу из фильма «Морозко» и она, почёсывая щёку, грубовато спрашивала… в общем разное спрашивала, иногда ставя в тупик даже языкастого командира Руса.

Тех же гостей, кто возмущался невежливостью и откровенной прямотой Марфуши и приводил к ёлке лэра Больдо, чтобы пожаловаться на неё, то их встречал дед Мороз из той же картины и хмуря брови, грозил ябедникам пальцем, а то и посохом.