Дорога к себе

Потому что оставаться — бесполезно.

— Нет! — ужаснулась Амира. — Что они подумают?

— А какая разница? — равнодушно отозвался Эрри, перекатываясь на спину и пытаясь привести дыхание в порядок. — Или не будем выходить, но и так понятно, что мы не в прятки играли. Про твоих подруг, например, никто ничего плохого не говорит.

В глазах Амиры заблестели слезы:

— В лицо не говорят, а за глаза сплетничают. А теперь все будут и на меня пальцем показывать, — девушка вытерла слезы. — Дай одежду, — она села, попыталась выдернуть из-под него рубашку и приказала. — Отвернись.

— Извини, — усмехнулся Эрри, отодвигаясь, и потянулся за обувью, — но мне показалось, ты сама этого хотела.

— Я хотела, чтобы было по правилам, — Амира в темноте запуталась в рукавах. — Сначала свадьба, а потом все остальное. Ты меня соблазнил, а теперь решил, что я доступная? Пальчиком поманишь, и я прибегу? Ты ничем не лучше, чем все. И я сказала — отвернись!

— Только что тебя это не смущало, — огрызнулся йёвалли, натягивая сапоги. — Если ты хотела по правилам, тогда я тебя вообще не понимаю, — он сгреб в охапку оставшуюся одежду и откинул полог.

— Ты куда? — опешила девушка. — Так и пойдешь? Голым?

— Я в штанах, если тебе плохо видно, — язвительно поправил ее принц, — но могу и снять для остроты момента.

Амира вцепилась в шнуровку рубахи:

— Теперь они точно решат, что мы спим вместе.

На Эрри неожиданно накатила усталость и опустошение. Все, как обычно, ничего нового: сначала строят глазки, мило улыбаясь, затаскивают в постель, а потом начинают предъявлять претензии. Дома понятно — там его все знают: и кто он, и что, и какими деньгами ворочает. Престиж, титул и богатство. Больше этих кошек и куриц ничего не интересует. Будь они с братом уродами, ничего бы не изменилось. Дома на них с Тьенси очередь длинною с орбиту.

Даже без способностей телепата, все их мысли легко читаются на кукольных личиках. Ни одна больше десяти лет не продержалась, всем хочется замуж и королевские регалии. Перебьются. И Эрри особенно близко никого к себе не подпускал, ограничиваясь встречами и подарками, и с родителями не знакомил, при первых же признаках вежливо делая ручкой.

Но этой-то что надо? Дочь бога, все есть. Дерганная какая-то: то ласковая, глазами смотрит влюбленными, то бросается, как гремучая змея. А сейчас решила подразнить? Нашла игрушку! Вроде не идиотка, а мозгов не хватает. Помесь курицы с коброй. И неожиданно ему стало все равно, о чем она думает, и что еще скажет.

Демон сел на пороге палатки и начал затягивать ремешки на сапогах.

— Извини, что принял твою фантазию за любовь, — он повертел в руках рубаху, но так и не разобрался, где у нее лицевая сторона, — В следующий раз буду умнее и возьму расписку.

— Стой! — Амира рванулась к нему. — Они решат, что….

— Что я тихо сам с собой, — усмехнулся принц, вставая. — Если не будешь дурой, то подождешь, когда я отойду и перебежишь к себе, а всем скажешь, что спала. Удачи, принцесса. Неплохое начало.

— Подожди, — прошептала она ему вслед. — Я не это хотела сказать. Я растерялась.

Рубаху так и не удалось вывернуть, и Эрри явился к костру в блеске литой мускулатуры и мерцании украшений. Снисходительно выслушав одобрительные возгласы в честь и первого и второго, принц поинтересовался причиной веселья.

— Прекрасная ночь не является поводом? — изогнул бровь Сантилли, внимательно присматриваясь к нему и отмечая отсутствие накопителя. — Лично мы в отпуске. Гуляем.

— А мы думали, ты… занят, — многозначительно промурлыкал Демон.

— По себе судишь, котяра? — Эрри насмешливо улыбнулся и сел на бревно.

«Да, я тоже так думал, но скорее всего не тем местом».

— Тогда я за гитарой, — Ласайента потрепала сына по волосам. — Будем петь.

«Не надо, — посоветовал Сантилли, — если она там, ты взорвешься. Я тебя знаю».

«Сан, на нем лица нет. А если бы…».

— Останься. Я сам, — ашурт шутливо щелкнул жену по носу и, насвистывая, отправился к палатке, уже на ходу посоветовав ей аккуратно забрать у Эрри оставшиеся излишки.

Амира сидела в палатке и плакала. Она ругала себя за свой страх, за несдержанность, за высокомерие, за глупость и не знала, как выпросить у любимого прощение и вернуть его доверие.

— Никуда не пойду, — решила она, — буду ждать. Хоть сто лет, хоть тысячу. Он вернется. Я знаю.

Когда демон откинул полог, девчонка шмыгала носом в углу и совсем его не ждала, иначе не попыталась бы вжаться в стенку. Сантилли сделал вид, что совсем ее не видит, по-хозяйски пошарил в рюкзаке, ища планшет, но обнаружил его валяющимся на полу рядом с накопителем, взял гитару и негромко произнес в пустоту:

— Я верю больше ему, чем тебе. Он никогда не обидит девушку. Поняла, принцесса? — демон сверкнул зрачками и вышел, бросив напоследок. — Живо отсюда, пока с тобой Тьенси не пришел разбираться или Ае. Не знаю, что хуже.