Дорога к себе

      Зайдя внутрь, он задохнулся от внезапно нахлынувшей острой тоски. Зря он выбрал этот ресторан, переоценил свои силы. Со времени его ужина с Василисой здесь практически ничего не изменилось. Вон и столик, за которым они сидели с ней в тот далекий день, стоит себе на том же самом месте. Тогда он пытался заморочить голову ей, чтоб наказать, а в результате наказал сам себя. Забавно. Правильно говорят, что жизнь – это зеркало.

      Отогнав ненужные мысли, вежливо пропустил спутницу вперед выбирать понравившийся столик, сам пошел следом. Оксана обошла несколько свободных столиков, наконец ей понравился столик у самой эстрады. Борис подумал, что вечером здесь будет слишком шумно из-за играющего на возвышении оркестра, но, в принципе, это неважно, так поздно он здесь задерживаться не собирается.

      Официант принес меню в черной с золотом глянцевой обложке, и Оксана долго копалась, подробно выспрашивая о калориях, жирности, свежести и прочей ерунде. Официант терпеливо отвечал, пряча раздражение за дежурной улыбкой. В результате она заказала легкий летний салатик и рыбное консоме. Борис вспомнил, сколько в свое время заказала Василиса, и усмехнулся.

      Заметив его усмешку, Оксана быстро пояснила:

      – Я никогда много на ночь не ем. Вы ведь не любите толстых женщин?

      Василису худышкой никто бы не назвал, и Борис вяло пожал плечами.

      – Suum cuique.

      – Что-что? – Оксана удивилась. – Это по-каковски?

      У Бориса окончательно испортилось настроение.

      – Латынь. Каждому – свое. Я часто разговариваю с дедом, а он любит украшать свою речь цветистыми выражениями. Вот я и привык. Простите.

      – Ах, да, ваш дедушка академик. – Оксана выпрямилась, будто перед ней возникла его зловещая тень. – Я его знаю. Когда училась в университете, я его часто видела. Он тогда ректором был. Если честно, его все студенты боялись. От его взгляда у всех дрожь в коленках начиналась. Такое чувство, что он тебя видит насквозь.

      – Дед очень проницателен, это точно. – Борис снисходительно на нее посмотрел, давая понять, что он проницателен не менее деда.

      Оксана внезапно извинилась:

      – Вам, наверное, дико слышать от меня просторечные выражения. Но я обычно так не говорю. Это я от волнения. Я так давно мечтала куда-нибудь с вами сходить. И вдруг эта мечта сбылась. Вот я и лепечу невесть что. Извините. Вам это ухо режет, я вижу.

      Борис с удивлением на нее взглянул. Она оказалась не такой примитивной дурочкой, какой показалась ему поначалу. Хотя примитивные дурочки университетов, как правило, не кончают.

      – Да ничего. Иногда это забавно. Освежает.

      Оксана окончательно сконфузилась.

      – Да что вы! Что тут может освежать?! Ладно бы вы с работягами не общались, а то каждый день по стройкам мотаетесь. Не думаю, что при виде вас наши рабочие латынь вспоминают. Скорее уж теплые русские слова. Которые не для печати.

      – Всяко бывает. Но обычно сдерживаются. Я себе непечатных высказываний не позволяю. И они тоже.

      – Не только поэтому. У вас порой взгляд тоже такой пронзительный, как у Ивана Ярославовича. Тоже страшновато становится.

      Борис кинул на нее этот самый «пронзительный» взгляд. Она ойкнула.

      – Вот-вот! Такое чувство, что вы все обо всех знаете. Неприятное чувство, надо признать.

      Он тихонько хмыкнул. Провокационно поинтересовался:

      – Но вам-то нечего скрывать, не так ли?

      Бедная Оксана, приготовившаяся к приятному времяпрепровождению, и никак не ожидавшая нелицеприятных допросов, поперхнулась.

      – Ох, я-то думала вкусно поесть в спокойной обстановке, а вы мне допросы с пристрастием устраиваете! Как вы думаете, у подчиненных нечего скрывать от начальства?

      Борис расслабился и засмеялся.

      – Ну, если вы не перевели на свой счет в банке пару-тройку моих миллионов, то, думаю, скрывать вам нечего.

      Оксана изобразила милую улыбку, хотя глаза неприязненно сверкнули.

      – Нет, конечно. Я к вашим деньгам никакого отношения не имею.

      Борис понял ее намек и извинился.

      – Простите, меня занесло не в ту степь. Конечно, я кажусь вам примитивным нуворишем.

      – Нет, – исправляясь, Оксана стрельнула в него кокетливым взглядом, – я же знаю, сколько вы работаете. Нувориши не пашут, как папы Карло. Вы же живете на работе.

      Борис мрачно подумал, что своим экстремальным трудолюбием он обязан исключительно Василисе.

      Принесли горячее, и они принялись за еду. Поскольку Оксана, по мнению Бориса, проглотила консоме удручающе быстро, принялась болтать о какой-то ерунде, мешая ему сосредоточиться на вкусной еде, постоянно спрашивая его мнение то об одном пустяке, то о другом. В шесть часов он решил, что с него хватит, приготовился расплатиться и уйти под предлогом неотложной работы.

      Отвечая на очередной глуповатый вопрос визави о вульгарности курения, он в раздражении оторвал взгляд от ее миленького лица и рассеянно провел глазами по залу. И замер от неожиданности: по проходу шла Василиса. Сердце начало биться какими-то рваными скачками, и он не сразу осознал, что она не одна. Рядом с ней шли ее муж, брат, Андрей, насколько он помнил, и его жена, имени которой он никак вспомнить не смог. Да и какая разница?