Дорога к себе. Когда боги против...

— О твоей кайри, конечно! — смешно насупилась девчушка. — Говорят, она своим даром едва не убила половину твоего экипажа. И если бы не ты…

— Ее зовут Мария, — назвал он мое имя, так и не отведя от меня взгляда. — Можешь подойти к ней и представиться.

— Вот еще! — фыркнула Лорианна, но, заметив, как нахмурился Ильдар, тут же поправилась: — Она будет жить в Храме?

На межгалактическом девочка говорила великолепно. Впрочем, это еще ничего не значило.

— Она будет жить вместе со мной, — несмотря на улыбку, довольно твердо произнес жрец. То ли предвосхищая ее вопросы, то ли… произнеся эти слова для меня.

— Джеме это не понравится, — как-то по-взрослому серьезно заявила Лорианна и… направилась ко мне. Подошла, внимательно посмотрела снизу вверх. — Я — Лорианна. Ильдар называет меня Лорик или Лора.

Выдыхала я судорожно, убеждая себя, что этот ребенок не виноват в том, что его зовут так же, как и мою сестру. Вот только уговорить себя было сложно. После всего, что моей семье пришлось пережить…

— Мария, — сглотнула я, заставив себя улыбнуться. Винить ее лишь за то, что она родилась самаринянкой, было, по крайней мере, глупо.

— А я знаю! — ответила она мне улыбкой. — Ты же разрешишь приходить к тебе?

Пока я думала, что ей ответить, Ильдар сделал это за меня:

— Ты ведь позволишь мне самому решить этот вопрос?

Девчушка радостно кивнула и, совершенно неожиданно для меня насторожилась. Светлые бровки сошлись к переносице, глаза что-то высматривали вдали, которая для меня была совершенна пустынна.

— Ты меня не видел! — быстро ткнула она пальчиком в живот Ильдару и, припрыгивая, словно уворачивалась от чего-то невидимого мне, побежала к стапелю, где «лежал» малый крейсер, на котором мы спустились с орбиты.

Я, невольно, посмотрела ей вслед. Посадочное поле не место для детей…

— За внешний контур хошши ее не пропустят, — словно заглянув в мои мысли, «успокоил» меня Ильдар.

— Кто она? — вместо того, чтобы уточнить, кто такие «хошши», спросила я.

— Моя дочь, — тепло отозвался он, глядя, как фигурка девочки становится все более призрачной в искаженном защитными полями воздухе.

Дочь… Странно, но мысль о том, что у него может быть семья, даже не приходила мне в голову.

— А ваша жена…

Последние несколько дней полета наши отношения с Ильдаром напоминали те, что сложились между Союзом и Самаринией после подписания мирного договора. Вроде и война закончена, но… конфликт не исчерпан, да и жертвы не оправданы.

Ответить на вопрос: «Ради чего все это?», ни одна из сторон оказалась ни в состоянии.

Вот и у нас так же…

Слово он свое тогда сдержал, кормил меня сам, пока один из мужчин, находившихся в комнате, удерживал меня на месте, не давая шевельнуться. Я была бы и рада отступить — собственный поступок под этим углом выглядел откровенной глупостью, но ведь не тогда, когда изменить решение — то же самое, что признать свою слабость перед ним.

Ильдар же вел себя так, словно совершенно не тяготился навязанной ему ролью. Аккуратно набирал в ложку то, что называл кэши, по ходу рассказывая о ее питательных свойствах и злаках, из которых она готовится, держал у моих губ тонкую салфетку, ждал, когда я проглочу, осторожно, если не сказать — нежно, промакивал мне рот.

Остановился он, лишь когда тарелка полностью опустела. Кивком приказал мужчине меня отпустить, подал бокал с водой. А затем, извинившись, что у него неотложные дела, предложил мне вернуться в свою каюту, чем я с радостью и воспользовалась… трусливо сбежав с нашего с ним поля боя.

Оставшиеся трое корабельных суток основой нашего с ним общения были: вежливость и внимательность — с его стороны; внешнее спокойствие и подчеркнутый нейтралитет — с моей.

Стоило признать, что у него получалось значительно лучше. Вот только ничего удивительного я в этом не видела. Спала я очень плохо — не помогала и мамина колыбельная, есть себя заставляла — устраивать очередной спектакль перед его людьми мне не хотелось, к тому же была вынуждена сопровождать его, куда бы он ни направлялся, решая возникающие вопросы.

К концу полета корабль я знала вряд ли хуже самого Ильдара, а уж на мостике стала практически своей. Когда я появилась там во второй раз, рядом с ложементом лиската находился еще один, для меня.

— У меня нет спутницы, — равнодушно отозвался он и, указав на стоявшую неподалеку машину, вызвавшую у меня ассоциацию с гоночным каром, поинтересовался: — Полетим или пешком? — Потом добавил… заботливо: — До Храмового парка здесь чуть больше километра, и там еще столько же.

— Если вы не торопитесь, мой господин, — смиренно склонила я голову, прикусив губу, чтобы не нарушить то хрупкое равновесие, что установилось между нами.

Выказывать свое отношение к нему самому и его действиям я не собиралась. Не по трусости, по бессмысленности. Слова Тормша что-то пробудили в моей душе, не обнадежив, но позволив поверить, что кое-что и в моих силах. Даже если всего-то, что я могла, просто попытаться выжить.

— Я? — он с усмешкой качнул головой. — Нет, Мария, я никуда не тороплюсь. Я беспокоился лишь о том, чтобы ты не слишком утомилась.