Дорога к убийству

Надо уничтожить письмо следом за предыдущими. Но придет другое, и, может быть, Джереми первым успеет к почте. Конечно, он не вскроет конверт, адресованный лично жене. Хотя, может быть, спросит, от кого письмо, и придется соврать. А врать не хочется. Пока во избежание неизбежного приходится придумывать изощренные способы забирать корреспонденцию раньше его. Поскольку доставка в последнее время все сильней запаздывает, приходится почти все утро прислушиваться к хрусту шин почтового фургона, беспечному свисту водителя, шороху конвертов в дверной щели. Иногда в погожее утро она отправляется перехватить почтальона под предлогом прогулки с собакой. Таскает туда-сюда упирающегося пса по садовой аллее, пока не появится красный фургончик. Но нельзя ежедневно проделывать это, не возбудив подозрений у почтальона. Известно, что молодой парень уже считает ее странноватой. Видно по озадаченной физиономии. Возможно, рассказывает сослуживцам про чокнутую из поместья Овервейл. Если догадается, что она до ужаса боится почты, начнет разносить об эксцентричной женщине совсем другие байки. Он ведь достаточно молод, чтобы проявить любопытство. В результате может обнаружиться существование писем. Долго это будет продолжаться? Не устанет ли автор со временем от игры в кошки-мышки? И что тогда сделает? Перестанет писать или исполнит угрозу и разгласит информацию?

Тошнота вернулась. Элисон уронила письмо на стол, где оно сверкнуло девственной белизной на фоне потемневшего дуба. Метнулась вниз в туалет, где ее долго и тяжело, до боли в диафрагме, рвало в раковину. Она вся горела в жару и обливалась потом. Плеснула в лицо холодной водой, насухо вытерлась, взглянула в зеркало, придя к выводу, что, несмотря на красные пятна, выглядит вполне нормально, во всяком случае, с точки зрения Джереми.

Джереми!.. Письмо осталось на столе, а он скоро вернется. Элисон побежала обратно в столовую.

Опоздала. Нагнувшись над раковиной, она не слышала, как он пришел. Муж стоял у стола с маленьким белым листком. Взмахнул им, когда она влетела в комнату.

— Давно это началось, черт возьми?

Сегодня четверг. Точнее, Страстной четверг. После ланча Мередит Митчелл покинет свой кабинет в министерстве иностранных дел и отправится на пасхальные каникулы до вторника. Поэтому так легко на душе. Погода всю неделю стояла хорошая и, если повезет, останется таковой на недолгие праздники. Будет время отдохнуть вместе с Аланом, обсудить покупку дома и того, что потребуется для приведения его в порядок. Работа не будет давить на мозги, а им обоим необходим перерыв. Полли, расположившаяся в другом конце кабинета, уже собирает вещички. Мередит протянула руку к лотку с входящими документами, где в луче солнечного света из высокого окна лежит одинокая тонкая папка. Убрать с глаз долой, и можно уходить, ты свободна.

Внезапно луч погас. Перед столом кто-то вырос. Она подняла голову и воскликнула:

— Тоби!.. Откуда, скажите на милость?

— Из Пекина, — сообщил Тоби Смайт. — Только что завершил служебное кругосветное путешествие.

— Теперь дома, в отпуске, жду, пока мне подыщут новое место. По крайней мере, — озабоченно добавил он, — надеюсь, что подыщут. Я прямо объявил нынче утром, что не хочу наподобие вас застрять в лондонской конторе до конца света.

Не слишком деликатно, но правда. Мередит уже давно застряла в офисе. Фактически с самого возвращения несколько лет назад из Федеративной Республики Югославии, где она служила консулом. Теперь просто конторская служащая министерства. Югославия, как известно, распалась, и приблизительно в то же время карьера, похоже, заглохла. Красноречивая параллель. Несмотря на повторные запросы, ей не предлагается никаких долгосрочных зарубежных постов, кроме кратких командировок на две-три недели, чтобы заткнуть дыры, заменить заболевших или пополнить ряды в экстренном случае. Сначала она возражала, громко протестовала, понимая, что есть какая-то причина для подобного с ней обращения, о которой она никогда не узнает. Где-то перешла кому-то дорогу или приобрела ненадежную репутацию благодаря независимости, встревожившей большое начальство. Однако теперь положение дел изменилось. Она уже не чувствует необходимости «бежать из страны», по выражению Алана Маркби, который именно так трактует ее стремление работать за границей. Не хочет, чтобы она уезжала. Мередит про себя улыбнулась и обратилась к Тоби:

— А я не против службы в Лондоне. Летом замуж выйду.

Он театрально отпрянул, воздев обе руки ладонями вперед.

— Неужели за того самого копа, которого вы столько лет за нос водили?

— Его зовут Алан, — сердито напомнила Мередит. — О чем вам отлично известно. И за нос я его не водила.

Полли тихо хихикала в другом конце кабинета. Краткий всплеск раздражения улегся. Нечего ершиться из-за слов и поступков коллеги. Тоби есть Тоби, а сегодня, слава богу, начало пасхальных каникул.

— Значит, у меня не осталось никакой надежды? — мелодраматично вздохнул он.

Полли фыркнула.

— Никогда и не было, — указала Мередит. — Но я рада вас видеть.