Дорога к убийству

— Могу поспорить, — с неожиданным озорством вставила Мередит, — старику Джереми Дженнеру не понравится, что такую ответственность возложили на женщину.

Маркби в ответ улыбнулся тигриной улыбкой.

— Старику Джереми, как ты его называешь, придется примириться, что если я берусь за расследование, то я и командую!

— Стой спокойно! — приказала Джесс Кемпбелл. — Не вертись.

— Тогда скорей. Свет уходит.

Аппарат щелкнул, одновременно сработала вспышка.

— Готово.

— Наконец-то! — Молодой человек спрыгнул с подиума, наблюдая, как сестра прячет камеру в холщовую сумку, которую закидывает на плечо. — Пришлешь мне снимок?

— Конечно. Папе и маме тоже отправлю.

Садившееся солнце коснулось голов, волосы вспыхнули одинаковым рыжим пламенем. Они всегда были похожи. Все сразу понимают, в чем дело. «Что значит быть близнецом?» — спрашивают у них с младенческих лет.

Джесс часто отвечает: «Не знаю, что значит не быть близнецом, поэтому не могу дать ответа».

Хотя иногда грустно быть близнецом. Они зашагали по каменистой дорожке к машине Джессики.

— Замечательно, что ты вырвался на пару дней, — вздохнула она. — Но уже уезжаешь…

Слово повисло в тихом вечернем воздухе. В кустах справа что-то зашуршало, почти под ноги выпрыгнул маленький кролик, побежал, перескакивая через кочки, наконец белый хвостик исчез в овраге.

— До норманнского завоевания в Англии не было кроликов, — сообщил Саймон. — Знаешь?

— Это из разряда тех фактов, которые люди выкладывают в неловких паузах за скучным обедом, — хмыкнула Джесс. — Кролики приплыли на кораблях Вильгельма Завоевателя?

— Их завезли, чтобы разводить на мясо. Кроликов ели только богатые. За кражу кролика предусматривалось суровое наказание. — Саймон ухмыльнулся. — Голова битком набита бесполезной информацией.

— Никогда не знаешь, — возразила сестра. — Не угадаешь, когда что пригодится.

— Не пригодится, когда сидишь в душной палатке, гоняешь мух, изо всех сил успокаивая вопящих младенцев.

Вновь настало молчание.

— Не стану говорить, до чего мне не хочется, чтобы ты уезжал, — сказала наконец Джесс. — Знаю, какое ты делаешь важное и нелегкое дело. Я навидалась жутких кошмаров на службе в полиции. Ты, работая с беженцами, видишь картины в сотни раз хуже.

— Конечно, это угнетает, — согласился брат. — Надеюсь, никогда не перестанет. Только на месте некогда переживать. Поминутно что-то происходит, слишком много событий, каждый раз принимаешь решение или импровизируешь. Ничего другого для себя не желаю. Чувствую себя виноватым, выпросив две недели отпуска. Впрочем, получил возможность кое с кем здесь поговорить, объяснить, с чем мы имеем дело.

— Я тебя видела утром по телевизору. Хорошо поработал.

Саймон криво усмехнулся:

— Спасибо. Кажется, больше боюсь телекамер, чем шайки так называемых солдат с мачете, которые выскакивают из зарослей, требуя у нас наркотиков.

Джессика содрогнулась:

— И поэтому, среди многого прочего, я ужасно боюсь за тебя.

— Слушай, — сказал Саймон, — если я буду об этом думать, то не смогу работать. Полагаю, ты тоже. Особенно когда в субботу вечером сидишь в патрульной машине, глядя, как хулиганы бьют стекла и колотят друг друга.

— Больше не приходится. Когда только пришла в полицию, отработала свою долю.

— Знаю. Ловишь теперь настоящих, серьезных преступников. Мама с папой гордятся тобой беспредельно.

— Правда? Не надо гордиться, пусть просто признают. Знаю, папа желал бы мне «не столь опасной профессии», а мама решительно не понимает, зачем я в полиции. Папа против полицейской карьеры не возражает, хотя видит меня за компьютером в отдельном кабинете, — вздохнула Джессика. — Не поверишь, но иногда я из-за компьютера не вылезаю.

— Они тобой гордятся, — настаивал Саймон, — можешь мне поверить! — И добавил: — Временами я тоже.

— Временами?.. — Она бросила на него притворно-возмущенный взгляд.

— Чтоб нос не задирала! — Он дотянулся, взъерошил короткие темно-рыжие волосы сестры.

— Жирный шанс для полицейского, — горестно вздохнула Джессика.

— Ах! Слышу жалобную нотку, — нахмурился Саймон. — Не понравилось на новом месте?

— Мне моя работа нравится. Надеюсь, понравятся и коллеги, как только перестанут рассказывать о предшественнике. Знаешь, что получается, когда в трудовом коллективе женщина заменяет любимого всеми мужчину? На каждом шагу цитируют высказывания того самого Дэйва Пирса. Словно он самый популярный полицейский в истории, да к тому ж еще местный. Такой просто не мог ошибаться!

— Эй! — воскликнул Саймон.

— Знаю, склочничаю, только это от нервов. Разумеется, виду не подаю.

— Я полагаю, все и так понимают. А босс? Суперинтендент… как его… Мальтби?

— Маркби. Я его редко вижу. Еще один супермен, чище Пирса. Его тоже без конца цитируют. Я встречалась с ним на минуточку по прибытии. Кажется, ничего, не совсем обычный полицейский.

— Не совсем? А какой? С переломанным носом регбиста, с проницательным прищуром?

— Не знаю, играет ли он в регби. Нос не переломан. Сам довольно симпатичный, высокий, светловолосый, с примечательными голубыми глазами. Без прищура.