Дорога к звездам

Вечером Фридрих переоделся в какой-то невзрачный костюмчик со свитерком, сверху натянул старую спортивную куртку весьма и весьма поношенного вида, сказал, что он эту куртку носит уже восемь лет и не представляет себе жизни зимой без этой куртки.

Я вспомнил, как Шура истово отпаривал брюки, как тщательно завязывал галстук, как бережно доставал из шкафа свой единственный «выходной» пиджак в клеточку, когда собирался, по его выражению, «в люди». Эти сборы всегда носили характер маленького торжественного и веселого ритуала.

Поэтому я спросил у Фридриха фон Тифенбаха — уверен ли он, что это та самая одежда, в которой нужно ходить вечерами по ресторанам? На что он легко ответил — эта одежда ему максимально удобна, а на так называемое светски-общественное мнение ему наплевать. Он не собирается уподобляться мужу своей дочери — Гельмуту Хартманну, который зимой ходит в норковой шубе мехом наружу, чтобы все видели, как он богат!

— Более пошлого зрелища, чем мужик в норковой шубе, придумать нельзя, — сказал Фридрих. — Увидишь — обхохочешься! Но если ты настаиваешь, я могу надеть что-нибудь другое...

— Нет, нет! — поспешил ответить я. — Мне лично ты во всем этом очень нравишься. И куртка тебе удивительно идет...

Потом со второго этажа мы спустились на лифте (!) в широченный гараж, где, кроме «роллс-ройса», стояли еще две машины — американский джип «гранд-чероки» и черный «Мерседес-500». Хорошо, что Шура когда-то выучил меня всем маркам автомобилей!..

За рулем «роллс-ройса» нас уже ждал герр Мозер.

Дом профессора фон Дейна действительно оказался совсем рядом. Очень красивая, прекрасно одетая Таня и профессор, в строгом черном пальто и «бабочке» вместо галстука, уже ждали нас на улице.

Профессорский дом я увидел только из машины. В отличие от забора фон Тифенбаха профессорский заборчик был чисто символической оградой, а небольшой участок перед домом ярко освещен.

Дом был, прямо скажем, не слабый. Раз в десять лучше дома Шредеров, но зато на несколько порядков пожиже тифенбаховского!

Затянутый на зиму голубым прорезиненным брезентом бассейнчик, конечно, не шел ни в какое сравнение с фантастическим бассейном фон Тифенбаха. Я сегодня бегал пару раз гадить в сад (мне герр Лемке любезно показал, где это лучше всего делать...) и видел этот бассейн. Подогретая вода парит в морозном воздухе, и вплывать в этот бассейн можно прямо из домашнего бассейна, величиной со всю нашу с Шурой петербургскую квартиру. В саду же бассейн такой, что в нем можно спокойно проводить олимпийские соревнования по плаванию!

Когда Таня и профессор сели к нам в машину, Фридрих воскликнул:

— Таня, вы просто ослепительны! Интересно, Фолькмар понимает, какая женщина согласилась считать его своим другом?

— Я еще не в полной мере осознал это, но уже беспредельно счастлив, — сказал профессор.

— Прелестный ответ, — улыбнулся фон Тифенбах. — Да! Я позволил себе пригласить на ужин еще и свою дочь с ее мужем. Надеюсь, вы не против? Тем более что Таня до сих пор с ними не знакома. Они приедут прямо в «Тантрис». Им очень полезно изредка общаться с интеллигентными людьми.

Одно немаловажное и случайное наблюдение! При упоминании о дочери Фридриха и ее мужа затылок герра Франца Мозера сказал мне гораздо больше, чем если бы я сейчас смотрел ему в глаза.

Глядя в затылок Мозера, уверенно ведущего машину, я вдруг почувствовал странную, неясную, недобрую связь между Мозером и мужем дочери Фридриха, которого я никогда в глаза не видел...

— Фолькмар, вы еще не были с Таней в «Тантрисе»? — спросил Фридрих фон Тифенбах.

— Нет, туда мы еще не добрались...

— Какое счастье! Значит, для Тани и Кыси я буду первооткрывателем этого роскошно-мещанского чуда света, этого парадиза нуворишей, заезжих голливудских гастролеров и членов королевских фамилий карликовых государств третьего сорта. Во всем мире ресторанов «Тантрис», кажется, всего четыре... Не помните, Фолькмар?

— По-моему, пять.

— Небольшая разница. Так вот, эти рестораны сами выращивают для себя продукты, скот, сами добывают в морях рыбу, лангустов, сами возделывают поля... Все для себя делают сами! Поэтому цены у них невообразимые, порции — микроскопические, а тарелки такие огромные, что каждая из них могла бы служить взлетно-посадочной площадкой для среднего вертолета. Так что, Таня и Кыся, приготовьтесь к ресторанному аттракциону. Это такой «Диснейленд» для богатых взрослых идиотов. Но вкусный «Диснейленд»... Франц!

— Слушаю вас, repp фон Тифенбах, — откликнулся Мозер.

— Вы предупредили администрацию «Тантриса», что, если в зале будет хоть один репортер, я подам на них в суд?

— Предупредил.

— Превосходно, — сказал Фридрих и добавил, обращаясь к Тане и фон Дейну: — А то стало противно выходить из дому! Мне абсолютно все равно, что обо мне напишут в очередной раз и как я буду выглядеть на фотографии, напечатанной, предположим, в «Бильде». Но сегодня со мной вы, Таня, и вы, Фолькмар, и мне совсем не хотелось бы, чтобы эти жалкие людишки трепали ваши имена в своих косноязычных репортажах.