Дорога к «звездам»

Этот мужик моего Шуру случайно где-то встретил, пожаловался. «Я бы, говорит, эту Кошку выбросил на хер, но боюсь — жена на меня так наедет, что меня потом по чертежам не соберут...» Шура ему и говорит: «Есть у меня Кот Мартын, он любую Кошку в три минуты „развязывает“». А мужик отвечает: «Куда там! Знаешь, какие ухари за мою брались?! Всем отсечь дала...» А Шура был поддавший. И говорит этому мужику: «Спорим на сто баксов, что мой Мартын твою „египтянку“ за раз оприходует?» А мужик говорит: «Спорим». Он же не знал, что у моего Плоткина отродясь ста баксов не было...

Шура наутро проспался, рассказывает мне об этом споре, кается, просит прощения.

— Да ладно тебе убиваться, — говорю. — Не боись!

Звонит этот мужик. Присылает за нами машину с охраной — два таких бычка в кожаных курточках. Оружием от них за версту разит. Едем в Репино по Приморскому шоссе. Бычки всю дорогу молчат, словно говна в рот набрали. А может, служба у них такая...

Приехали. Стоит в лесу домина в три этажа за каменным забором, и просто лопается от денег! Уж на что я ни хрена в этом не понимаю, а вижу, что все тут шелковое, плюшевое и золотое. И мебель вся старинная, но разная. По запахам — только-только отреставрированная. Богатство невиданное прет из каждого уголка. На столиках журналы иностранные, бутылки с яркими наклейками. А книжки — ни одной! Зачем ему был университет, думаю?.. И все пропахло этой Кошкой. Ну все, стерва, изгадила. В самом прямом смысле этого слова.

Приводят ее. Вот, говорят, знакомьтесь — египетская Миу. Бешеных бабок, говорят, стоила!.. Но я вам скажу — ничего особенного. Рядовой вариантик. Только уши гораздо больше, чем у наших. И вся пышет злобой.

Короче, прихватил я ее за шкирятник, придавил ее египетскую морду к персидскому ковру и оттрахал за милую душу по самое некуда!.. Она, правда, лезла потом лизаться и всякое такое, но мне уже это все было «до фени», как обычно говорит Шура Плоткин.

Мужик с Шурой на радостях треснули по нескольку рюмашек чего-то заграничного, получили мы сотню долларов, и нас уже без охраны, только с одним шофером, повезли домой в Петербург. Мы с Шурой потом так смеялись!..

Так вот, я вам скажу — тот трехэтажный домина нашего русского миллионера, упиханный хрусталем, старинной мебелью, картинами в золотых рамах, обоссанными персидскими коврами, воняющий Кошачьим дерьмом, — тот дом и в подметки не годился удивительному дому Фридриха фон Тифенбаха!..

* * *

Подкатили мы к дому, но в гараж заезжать не стали. Остановились у самой веранды.

Тут нас, ну точно как в одном кино, все выскочили встречать! И шофер-секретарь, и садовник — за все про все, и кухарка-консерватор, и польская девушка для домашней чистоты и половых упражнений.

— Вылезай, Кыся, — прекрасно произнося мое имя, говорит фон Тифенбах. — Сейчас я тебе всех представлю.

— Да не надо, Фридрих, — говорю. — Не трудись. Я и сам допер — кто есть кто.

Но тут Фридрих очень твердо говорит:

— Я тоже, вроде вас с Шурой, проповедую некоторые принципы. Я спокойно могу наплевать в физиономию равного себе или стоящего выше. В чем меня постоянно и упрекает так называемая элита. Я для них — некий «enfant terrible» — позор высокородной фамилии. Однако в отношении людей, стоящих ниже или по каким-либо причинам зависящим от меня, я обязан соблюдать все правила приличия. Поэтому, Кыся, будь любезен вылезти из машины и принять участие в маленькой торжественной церемонии.

— Нет проблем, — сказал я и выпрыгнул из машины. Фридрих остался у дверцы «роллс-ройса», стоит, улыбается. Я вспрыгнул на капот, уселся, грею хвост и задницу, разглядываю стоящих передо мной.

— Боже! — восклицает кухарка. — Это же он!!! Тот котик из телевизора!..

— Точно!.. Это я о нем читал в «Абендцайтунге»... — удивился шофер-секретарь.

— Дорогие друзья! — гордо и торжественно произносит фон Тифенбах. — Я хочу представить вам нового обитателя этого дома — русского кота с удивительной биографией. Имя его — КЫСЯ. Я знаю, что для нас, немцев, это достаточно сложнопроизносимое имя. Однако я надеюсь, что со временем вы научитесь называть его правильно. А теперь, с вашего разрешения, я представлю вас коту Кысе. Фрау Ингрид Розенмайер — шеф кухни и страж здоровья наших желудков...

Фрау Розенмайер, тетка лет сорока пяти, совершенно серьезно сделала передо мной книксен и поклонилась мне. Я чуть не поклонился ей в ответ, да вовремя спохватился. А про книксен я от Шуры слышал. Он одной нашей девке показывал, а я был рядом...

— Фрау Барбара Ковальска, — слегка иронично представил мне Фридрих молоденькую и жутко фигуристую польку. — Надеюсь, она не очень огорчится, когда узнает, что за тобой ничего не надо будет убирать! Как у меня записано... — Фон Тифенбах вынул из кармана куртки блокнот и заглянул в него: — Кыся все свои дела совершает только на свежем воздухе. Даже в петербургские морозы! Фрау Ковальска сегодня же сочинит для Кыси хорошую временную постель, а завтра мы поедем в одну из лучших фирм Кошачье-Собачьей атрибутики и закажем там все, что нужно. Самого высшего качества.