Дорога к «звездам»

Я туда. Подползаю на полусогнутых, каждую веточку, каждую травинку сначала передней лапой пошевелю, чтобы не треснула, не наделала шума, и дальше чапаю таким манером. На звук ползу. На «раз-два-три» ползу, а на «паузу» — замираю.

Подползаю и вижу, как эта рыжая курва подкоп под ограду делает! Да так ловко, что уже успела до половины своего туловища углубиться в землю. И торчат из этой норы лишь ее задние лапы, попка и хвост. А сама она с головой и передними лапами в норе. И роет там, и роет! Только земля из-под брюха летит — раз-два-три, пауза... И снова.

Я как увидел эту позу — задние лапы расставлены, попка вверх торчит, все, что нужно для ЭТОГО дела открыто, и запах от нее такой странный, непривычный, но жутко завлекушный. Чистая порнуха!

Тут мне эту Лисицу так захотелось! Морда у нее в норе, передние лапы — там же, что она мне может сделать? Ни хрена! Я и потяжелее буду, и поздоровее. А морда ее с этими жуткими зубками в норе, как в наморднике. Как говорил Водила, «кто не рискует, тот не пьет шампанского»...

Приподнялся я, встал на задние лапы, навалился на нее, передними лапами обхватил всю наружную заднюю часть ее фигуры, отодвинул в сторону ее хвост и...

Это, я вам скажу, было нечто!!!

Картинка маслом — пол-Лисицы в норе, пол-Лисицы снаружи. В аду. Я вовсю трахаю ту половину, которая торчит снаружи, а из норы уже никакая земля не летит, а только слышен негромкий скулеж, но уже не с плачущими, а явно с восторженными интонациями. С таким сексуальным захлебом и подвыванием, что я благодаря Шрёдеровско-Манфредиевским стимуляторам и ежедневным инъекциям поливитаминов действительно начинаю себя чувствовать ДИКИМ КОТОМ — ГРОЗОЙ СИБИРИ, ОТТОБРУННА И ВСЕЙ БАВАРИИ, черт меня побери!

Трахаю ее, а сам думаю: как только кончу, надо будет рвать когти и уносить ноги раньше, чем она свою морду из норы высунет. Она же дикая, дура! Загрызет же к чертям Собачьим!..

Но не вышло мое дело... Все ЭТО завершилось так бурно, что я свалился, у самой норы и лапой пошевелить не могу. Честно признаюсь: жду самого худшего. Ни сопротивляться, ни бороться за жизнь сил нету...

А Лисица этак задом, задом выбирается из своего футляра — морда в земле, передние лапы грязнущие, рот раскрыт, язык наружу. И разглядывает меня, лежащего и обессиленного, и мне бы впору зажмуриться, попрощаться с жизнью и ждать скорого конца, а я вдруг чувствую — она облизывает меня! И тявкает так весело, так забавно... И катается по земле абсолютно как Кошка... Я прибалдел! Вот это да...

Ну я тоже лизнул ее раза два-три. Это мне еще Шура, помню, баечку рассказывал про вежливость. Вроде бы английские короли утверждали, что ничего, дескать, нам не стоит так дешево и ничего не ценится нами так дорого, как вежливость.

И точно! Она меня в ответ как давай лизать, чуть ли не взасос! Ну я так поднапрягся, собрал остатки сил и говорю ей по-нашему, по-Животному:

— Ты что, давно на просушке?

Вижу, она на меня так смотрит и не понимает, о чем это я. Ну, я ей снова, в более доступной форме:

— Я говорю: с тобой ЭТОГО давно не делали?

А она мне и отвечает:

— Со мной ЭТОГО вообще никто никогда не делал. Я даже и не знала, что ЭТО так прекрасно!.. Давай еще разок, а?

— Погоди, — говорю. — Дай хоть отдохнуть немного.

— Зачем? — спрашивает она так наивно, что я даже рот раскрываю от удивления.

— Ну как тебе сказать... — мямлю я. — Мне, понимаешь, нужно немного передохнуть, чтобы ЭТО сделать тебе еще лучше.

— ЭТО ты и так прекрасно делаешь! — убежденно говорит Лисица. — И «лучше» ЭТО делать не надо, а то я совсем с ума сойду...

И улыбается во все свои страшненькие зубки. И спрашивает:

— Мне что, опять с головой в дырку лезть? Ты мне советуй, подсказывай, а то ведь я с ЭТИМ впервые сталкиваюсь.

Я вспомнил дыру в полу клетки, поглядел на ее клыкастую мордашку и на всякий случай говорю:

— Да, знаешь, пока лучше, как и в прошлый раз — передними лапами и мордой туда, а все остальное пусть будет снаружи.

— Нет вопросов, любимый, — с готовностью отвечает Лисица и тут же на полтуловища сигает в свою нору.

Я как увидел снова ее задранную вверх попку, расставленные, дрожащие от нетерпения рыжие задние лапы, ее роскошный хвост — уже отведенный в сторону, так в меня, откуда ни возьмись, стало вливаться такое неукротимое желание, что я в одно мгновение взлетел на эти оставшиеся снаружи пол-Лисицы и...

И, как частенько кого-то цитировал Шура Плоткин, — «процесс пошел»!..

Ну, потом, сами понимаете, разные там облизывания, взвизгивания, мурлыканья. Всякие там шутливые покусывания, от которых у меня, честно говоря, кровь стыла в жилах. Заверения в вечной любви, клятвы...

А под утро, после ее бессчетного ныряния мордой в нору, — совершенно конкретное предложение, поразившее меня своей прямотой: она, Лисица, прорывает эту нору под оградой насквозь к дороге, и мы уходим с ней вдвоем в лес и начинаем жить там вместе в счастье и дикости.