Дорога камней

— О да, — с чувством согласился толстяк, разминая хрустящие пальцы, от звука которых Даниэль едва не поёжился, — неспокойно тут в последнее время, о да... Но что же тому причиной, Линус? О чем пишут Матильда Барао или виконт де Пейрак?

Младший таможенный аккуратно и вежливо прокашлялся, спустился с лестницы и уселся рядом с Пероном на диван.

— В пьесах, — выделил он выразительно и поучающе, — описывается гипотетический разрастающийся конфликт всей центральной и северной части гипотетического, хм, материка. Без названия, ваше благородие. — Он помедлил. Снова кашлянул. — Плохо у них там. Политический беспорядок, знаете ли. Порождающий беспорядки весьма иные. Очень художественно выписано. Все вокруг клубятся в панике, делают глупости. Кое-кто, впрочем, пытается воспользоваться ситуацией и провернуть прибыльные дела. Вот, например, в пьесе Инно Уриеллаха рассказывается о том, как на один из перевалов прибыл человек из Империи, несущий с собой полную сумку денег («Премудрый, — ошеломлённо подумал Даниэль, — эти, что ли, мне тоже во сне лазили в карман?»).

— Полную сумку? — фальшиво удивился де Рео, желая, видимо, поучаствовать в утончённом спектакле на равных с его постановщиками. — Да что вы говорите!

Толстый лишь пожал плечами да лаконично вопросил:

— И что?

— А то, что деньги эти предназначены были для финансирования террористических операций на территории Княжества с целью не допустить ассимиляции упущенных имперским командованием войск и соответственно дальнейшего развития упомянутого княжества в целом. Пьеса, так сказать, детективно-политическая.

— Хм... — озадачился старший таможенный. Затем поднял на Линуса глаза.

— А как, — кротко спросил он, — называется пьеса... и все-таки, что се за жанр?

— «Закопанный заживо», батюшка, — с готовностью ответил младший, с заметным удовольствием модулируя свой выразительный баритон. — Трагедия.

— Закопали, ясное дело, имперца? — уточнил Алессандро, искоса на Даниэля глядя. А затем добавил с пониманием дела: — Впрочем, автор наверняка был неправ. За такие дела мерзавца следовало продрать сталью до костей, снять кожу и выдавить глаза. Потихоньку. Ведь правда, ваше превосходительство?

Его превосходительство нахмурился и надул щеки. Взглянув на Алессандро осуждающе, он ответил уверенно, продолжая держаться столь же смиренно и кротко:

— Не могли, сударь мой, таможенники с ним так поступить. Они, все ж таки закон собой олицетворяют. — Он вздохнул. — Неприступный закон.

Глаза Даниэля, когда он чуть повернул лицо, сверкнули сильнее обычного. По идее, он уже должен был вскочить, вызвать на дуэль де Рео, а таможеннику отвесить либо презрительный ответ, либо перчатку в лицо, либо смачный плевок, а затем, не колеблясь, покинуть комнату. Но что- то удерживало его. И совсем не только обещание содрать кожу и выдавить глаза.

— А может, — сказал он, прищурившись, — это вовсе не таможенники были? Бандиты переодетые, сами другого княжества или какой-нибудь Империи агенты? Либо просто преступные подельники, вознамерившиеся у Имперского посланника сумку с деньгами отобрать? А?..

— Ну-у, — почти не удивившись, возразил Витт, бросая исподлобья чуть озадаченный взгляд, — документы и права у них по крайней мере были в порядке; командующий здешним гарнизоном в этом уверился, а при наших с ним отношениях уж кому, как не ему чего-нибудь подозрительного хотелось бы весьма и весьма.

— Кроме того, — бросил де Рео насмешливо и холодно, — известность и репутация его превосходительства в бумагах не нуждается.

— И что же у ваших драматургов получается? — не успокоился Даниэль, продолжая гнуть своё. — Документы приезжего в порядке, он в своих правах, а таможенники, представители, так сказать, закона, решили к нему применить методы известные, тем самым всякие законы поправ? И что, как там дальше в пьесе, наказали их за это? Восторжествовала хвалёная справедливость?.. А?

Де Рео неожиданно фыркнул, как кот, хотя в гримасе Ферэлли привиделась известная доля злости. Линус Витт молчал.

— Думаю, — спокойно ответил его превосходительство, сложив тяжёлые руки на животе, — пьеса сия потому трагедией и называется, что торжествуют в ней злоба и невежество. Подозрения и желание сделать своё дело настолько затмили преступным граничным очи, что невинный человек за то поплатился весьма. Так что мало не покажется. Необратимо, я бы сказал. Впрочем, — медленно добавил он, выделяя каждое слово, — даже если впоследствии деяния их обнаружили, а самих примерно наказали с усердием, в чем я лично сомневаюсь... покойнику было уже все равно. Вы не находите, мой эрл?

В комнате наступила опасная, ничем не прерываемая тишина. Даниэля от взгляда троих пар немигающих глаз внезапно пробрала жестокая холодная дрожь. Он опустил руку на рукоять кинжала. Видел, как едва заметно, но резко побледнел толстяк, как чуть заметно двинулся Линус, краем глаза ухватил крошечное движение Алессандро.