Дорога камней

— Считаете, она невиннее своего братца, — двигаясь корпусом к ней, опуская ладони на стол, прямо к кромке разложенных Высшим Секретарём бумаг, и опираясь на них, словно не замечая, нависая над женщиной подобно с медленным скрежетом рушащейся башне, насмешливо осведомился де Куртин, брезгливость которого выразилась в каждой чёрточке застывшего тяжёлой гримасой лица, — что эта запись не ретушированная подделка, цель которой перевесить чашу весов игрушечной дворцовой войны?

— Принцесса здесь ни при чем, я не симпатизирую ей более, чем брату. Я допустила бы на данное заседание и представителя Принца, если бы был подан соответствующий запрос. Дело в справедливости и порядке.

— Справедливость в том, что не достигший зрелости мальчишка спускает мощнейшее и страшнейшее из орудий Семьи на того, кто не совершил ни единого преступления, но, по мнению Принца, как-то предал его, — а мы ничего не можем с этим сделать? Это, по-вашему, справедливость?! Что будет завтра, когда минута подписания обращения — вы знаете, о каком обращении я говорю, — станет минутой спуска Гончей на каждого из нас?

— Конклав вмешается, — ответил Бринак, пустыми глазами глядя в зашторенное окно, — вы прекрасно понимаете это, лорд.

Герцог усмехнулся. Глаза его внезапно потемнели, лицо расслабилось, кровь прилила к уже чуть дряблым, обвисающим щекам.

— А если нет? — почти улыбаясь, спросил он. — Думаете, им выгоднее строй, который очень скоро может лишить их всех чёртовых привилегий и свобод? Заставить заниматься изобретением сельскохозяйственных заклинаний или рыболовецких машин?

Джоанна Хилгорр посмотрела на маршала с интересом. Словно не могла понять, отчего он задаёт вопросы, ответ на которые ясен и прост, подозревала, что собеседник ведёт её к ловушке, а потому разглядывающая его с внимательным удовлетворением. Она любила разговоры. В дискуссиях и спорах практически всегда побеждала именно она.

— Мы все прекрасно понимаем, — ответила Хилгорр, — что вверять в руки неразумных могущество, которым обладают Высокие Дети, — большой риск, на который старый Совет пошёл давным-давно, доверяя Императору бездумно, обожающе и слепо, — ему и его секретариату, подготовившему соответствующие древние законы. Тогда, впрочем, это было обосновано, и за все годы власти ни сам Его Величество, ни один из членов Высокой Семьи, исключая предателей времён Седьмого Нашествия, не воспользовался ни одной из граней независимой власти, дарованной им народом Империи, самостоятельно и столь бездумно, как недавно Его Высочество Принц Краэнн, потрясший всех нас. Теперь же, в преддверии грядущих изменений, к чему бы они ни привели, мы понимаем, как трудно становится терпеть неопределённость. — Она отложила ручку в сторону, спокойно взглянула на Маркуса снизу вверх. — И большинство из нас желает смещения монархии, замены её более структурированным, современным строем. Различие лишь в том, что я предпочитаю действовать по закону и предоставлять сторонам противников все законные шансы и пути.

Герцог выпрямился, отодвигаясь от неё, также изучая женщину с неяркой ехидностью, словно ловушка его уже была готова и в эффективности не было никаких сомнений.

— Интересно, — медленно начал он, довольный, словно кот, прихлопнувший лапой мышиный хвост, — если начнётся Восьмое Нашествие, или если вдруг грянет землетрясение, и нам на головы рухнет Законодательный Дворец, вы также будете стоять посредине зала и командовать парадным отходом, не забывая про порядок, достоинство и справедливость?

Джоанна смотрела на него снизу, крошечная по сравнению с худощавым, но подавляющим гигантом, не мигая. В её аккуратно подкрашенных глазах отражалось внимание и корректный, вежливый интерес. Ни ответной улыбки, ни следа недовольства, ничего не мелькнуло в её лице; пропустив грубоватую шутку мимо ушей, она продолжала ждать умного, делового, взрослого вопроса, который стоил времени и внимания Высшего Секретаря внутреннего Совета Империи. Пауза чуть-чуть затянулась, потому что у герцога такого вопроса не было. Женщина опустила глаза. Лёгкий румянец окрасил её почти пергаментное лицо. Она снова переиграла его, пусть даже в подобной мелочи.

Как всегда, это немного раззадорило маршала, совсем немного — он умел держать все, что делал, в рамках допустимого, — но речь была продолжена: спокойно, негромко, вкрадчиво.

— Думаете, они — все они, эти представители этой Семьи, будут так же законопослушны и добродетельны, как вы?.. — спросил он.

Джоанна не ответила. Складка задумчивости пересекла её лоб, когда старая женщина шестидесяти двух лет, уже омоложённая дважды, но малорезультативно, посмотрела в свои документы, будто вдруг нашла там нечто, незаметное до сих пор, но весьма важное для процесса управления страной, и она опустила голову, будто и не слышала никаких вопросов, углубляясь в слова написанные.