Дорога, которая не кончается…

В чистом голубом небе вдруг вспыхнула яркая звезда. Еще одна, еще. Дождь камней, раскаленных докрасна, изрешетил дорогу перед ними.

— Не останавливайся! — крикнул Странник. — Не останавливайся! Не…

Он упал на сиденье, сжав плечо, разбитое осколком.

— Езжай, — бормотнул он, и голова его свесилась на грудь.

Через несколько минут он очнулся.

— Ты понял? — он снова схватил Гонщика за плечо. — Ты должен ехать все время! Пока едешь — там, у вас… все спокойно… Если остановишься — конец… А мне… надо идти, может, я смогу что-то исправить… Только не останавливайся. Я спрыгну на ходу…

Гонщик не отвечал. Он сидел, напряженно глядя в одну точку, вцепившись в руль, крепко сжав зубы. Потом вдруг расслабился, кивнул.

Странник облегченно вздохнул.

Гонщик подвел автомобиль к обочине. Странник приоткрыл дверцу, готовясь прыгать, но вдруг обернулся и в упор взглянул на Гонщика. В глазах его дрогнула на миг застарелая тоска.

— Тебе не страшно? — тихо спросил Странник.

Гонщик спокойно посмотрел на него:

— Какая разница?

Странник прыгнул. Вскрикнул, приземлившись на раненую руку, прокатился по траве. Вскочил.

Машина Гонщика уже исчезла вдали. Странник с минуту смотрел ей вслед, потом вдруг рывком сомкнул руки над головой, скрипнув зубами от боли. Замер, потом, с трудом переведя дыхание, опустился в траву.

Он знал, что потерял много сил, но ни минуты не жалел о сделанном. Он подарил Гонщику одну из своих песен.

А Гонщик мчался вперед, и костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели от напряжения. На лбу выступил холодный пот.

Сначала ему показалось, что дорога вдруг порвалась перед ним, и теперь там зияет черная полоса широкой трещины. Он не успел затормозить и уже напрягся в ожидании падения, но машина спокойно пересекла препятствие, а когда Гонщик обернулся, никакой трещины не было и в помине. Потом его стали мучить кошмары. Потом громовой хохот раздался откуда-то с неба, но резко оборвался, словно смеявшийся прикусил язык. Гонщик не останавливался.

Вдруг в его голове зазвучал голос Странника.

— Гонщик, — говорил он. — Я… благодарен тебе. Клянусь, я сделаю все, что смогу. А пока… Эта песня будет для тебя…

Гонщик хмыкнул, пожал плечами. А Странник, легко тронув струны гитары, запел.

…Серебром о серебро звенят подковы,
Да в серебряную флейту песня ветра.
За вечернею зарей, ты видишь, снова
Отлетает наше северное лето…

Пожалуй, песня Гонщику нравилась. Он слушал, не сбавляя скорости, не отрывая глаз от дороги впереди.

…Только нету мне покоя — что такое? —
Что за странный сон послали мне, о Боги.
Будто мчится под серебряной луною
Белый всадник по серебряной дороге…
Объясните мне, божественные судьи,
Почему опять мечу не спится в ножнах?
Для чего мне защищать чужие судьбы?
Это дольше оставаться так не может!
Отдохнуть у очага родного дома,
Отпустить коня усталого в ночное.
Почему мне радость эта не знакома,
Кто связал меня с серебряной луною?

Гонщик сжал зубы и резко увеличил скорость. Встречный ветер развевал волосы, забирался под одежду, холодил разгоряченное тело. Автомобиль мчался вперед, похожий на алую молнию. Гонщика вдавило в спинку сиденья, заложило уши. Но он не выпускал руль, продолжая выжимать из машины все, что она могла дать. Чтобы не было больше на его родине кровавых казней и отчаянных, обреченных бунтов.

…Серебром о серебро звенят подковы,
Да в серебряную флейту песня ветра.
За вечернею зарей, ты видишь, снова
Отлетает наше северное лето…

А чернильная лента трассы летела вдаль, исчезая за горизонтом.

Долгая, долгая дорога, которая нигде не кончается.

Сказка 300. ЛЕГЕНДА О СТРАНЕ ЖЕЛАНИЙ.

Выйдя из Города, где жил Человек С Холодными Глазами, Странник пошел по Дороге, такой привычной и доброй. Но погода испортилась, начался дождь. И золотистая пыль под ногами, что всегда поддерживала и помогала идти, превратилась в жирную грязь, путавшую ноги.

Он шел уже довольно долго, не заходя в города, без цели, нигде не задерживаясь. С молодым Менестрелем они так и не встретились. Тот шел в другую сторону. По той же Дороге, тоже вперед, но в другую сторону; и они разминулись.

Странник искал, но не мог найти ни в себе, ни вокруг ни единой строки. Гитара по-прежнему звучала чисто и ясно, но одного этого было мало.