Дорога-Мандала

— Честное слово, смотреть на тебя тошно! Цепляешься за подол этой девчонки, чтобы хоть как-то выжить. Разве ты мужик? На мужика ты не тянешь. В армии такие, как ты, быстрее всех становятся педерастами. По правде говоря, жалко, что я тебя не съел. Потому что только на это ты и годен.

От таких оскорблений даже Асафуми пришёл в ярость.

— Не тебе, изнасиловавшему девочку, меня попрекать!

— Да тебе самому-то разве не хотелось того же? Ты сам в глубине души хотел с ней переспать. Давеча, когда ты смотрел на нас с ней, у тебя самого засвербило!

Старик попал в самую точку. Асафуми бросило в жар. Любопытный взгляд Кэсумбы ожёг его невыносимым стыдом.

— Это неправда! Я не такой низкий человек, — срывающимся голосом крикнул Асафуми.

Старик презрительно рассмеялся:

— Нечего мне рассказывать, что ты не такой! А то я не видал таких трусов, как ты, только и способных, что болтать. Ты из тех парней, что на фронте трясутся и бледнеют от страха и в ужасе могут сотворить всё что угодно. Такие, как ты, зверствуют и убивают врагов почище меня — как одержимые Ганеши[67] они насилуют даже малых детей.

— Заткнись! — закричал Асафуми, вскочив. Старик схватил лежащую рядом палицу.

— Ну, давай. Прояви хоть толику мужества, — сказал он дерзко и решительно.

Асафуми объял страх. Когда он всем телом ощутил собственную трусость, кровь прилила к его лицу. Сжав кулаки, он хотел было ударить старика. Но наткнувшись на его пылающий взгляд и железную палицу наизготовку, не двинулся с места.

— А-а! — закричал Асафуми и побежал прочь. Он не мог этого вынести. Он бежал, не обращая внимания на острую речную гальку. Он бежал от самого себя, от себя, возжелавшего Кэсумбу. От себя, оказавшегося жалким трусом перед лицом старика. От досады Асафуми на бегу стискивал зубы.

Он никак не ожидал, что может так опуститься. Он должен был принадлежать к элите — сотрудникам научно-исследовательской лаборатории крупнейшего предприятия. Хотя из-за реструктуризации он и лишился работы, в этом не было его вины. Он всего лишь оказался вовлечённым в социальное явление под названием «экономическая депрессия». За всю его предыдущую жизнь ему никогда не случалось вожделеть девочку или дрожать от страха перед стариком.

«Этого не должно было случиться! Я не такой!» — кричал про себя Асафуми.

На бегу задев коленом о камень, Асафуми пошатнулся и упал. Он ударился больным боком о бревно и взвыл от боли. Повалившись набок, он так и остался лежать, тяжело дыша. Прохладный речной ветер ласкал его обнажённую кожу. Шелестела прибрежная трава. Асафуми растерянно смотрел в ночное небо с холодно блиставшими звёздами. Воздух был свеж и прозрачен.

«Что, если я таков, как говорит этот старик? Что, если я из тех трусов, что, оказавшись на фронте, запросто насилуют детей? Что значит тогда вся моя предыдущая жизнь, если я не знал себя самого? Был ли в ней хоть какой-то смысл?»

Асафуми обхватил голову руками.

41

Перед магазином была разложена всякая всячина: щётки для мытья посуды, кухонные ножи, сработанная из каски кастрюля, таз. Сжимая в руках сшитую из порвавшейся нижней юбки сумку, Сая остановилась перед развалом.

Она пришла сюда потому что услышала, что в Тибаси по карточкам дают рыбу, но всю рыбу уже раздали. Сая как раз намеревалась вернуться домой.

Глядя на сделанную из каски кастрюлю, Сая подумала, что ей бы не помешала ещё одна. Когда она уезжала из дома Нонэдзава, её снабдили только одной кастрюлей. Хоть они с сыном и питались почти исключительно картошкой и редькой, с горячим супом эта скудная пища стала бы намного вкуснее. Но кастрюля была одна, и отведать горячей пищи с супом было невозможно.

Сая взяла выложенную перед лавкой посудину. Дно каски было выровнено, а к отверстиям для ремешка приделаны железные ручки. Кастрюля как нельзя лучше годилась для супа. Но деньги у Саи заканчивались. Прошёл уже месяц с тех пор, как Рэнтаро отправился в путешествие. Если он так и не вернётся, их ждут тяжёлые дни.

— Семь иен. Осталась последняя, берите, не пожалеете. — Стуча деревянными башмаками, из магазина вышла женщина в переднике. На ней была залатанная куртка и шаровары, перешитые из кимоно. Сая поспешно положила кастрюлю на место.

— Я хотела только взглянуть.

Женщина была ещё молода, но её собранные в пучок волосы уже тронула седина. Равнодушно бросив: «Ах, вот оно что», она снова скрылась в магазине. Из полумрака прихожей донёсся мужской голос:

— Клиенты?

— Да эта содержанка из Юго-Восточной Азии, хватает товар, а покупать и не думает, — зло ответила женщина. Сая поспешила прочь, словно её прогнали.

Злоба как ядовитая змея: стоит замешкаться, и яд от укуса распространится по всему телу.