Дорога-Мандала

Асафуми жить не мог без музыки. Музыку он слушал всё время: дома, встав поутру, и вечером перед сном он включал проигрыватель, по дороге с работы и на работу слушал музыку, нацепив наушники. На работе ему тоже хотелось музыки. Но когда он однажды надел наушники, начальник сделал ему замечание, и о музыке на работе пришлось забыть.

На заре их знакомства Сидзука думала, что он просто любит музыку. Но когда оказалось, что он слушает музыку даже в постели, занимаясь сексом, она пришла к заключению, что это своего рода музыкальная наркомания. Без музыки он начинал нервничать. Обыкновенно жизнь Асафуми, как сцена на телеэкране или в кино, замирала до того момента, пока не начинала звучать музыкальная тема.

Вот и сейчас. Подстроившись под музыкальную тему, Сидзука принялась переставлять картонные коробки.

One voice One thought
One way One God.

Эта песня набегает, как чистая волна, вновь и вновь.

Один голос, одна мысль.

Коробка с простынями, коробка с письмами. Коробка со свитерами. Отложив в сторону коробку со свитерами, Сидзука перенесла её на веранду.

Единственный путь, единый Бог.

Повторяя про себя слова песни, она неожиданно подняла голову, и тут же перенеслась в зелёный сад с колышущимися листьями олеандра.

Одна рука, один пенис.

Сидзука упоённо смотрела на трепещущие тени листвы.

5

В первый же вечер по прибытии в Японию Сая снова увидела старшего брата Кэку — спустя долгое время. Он стоял рядом с Саей, как руки протягивая к ней усыпанные белыми цветами ветви Дерева мёртвых. Хотя его лица и фигуры было не различить, Сая, как всегда, сразу же поняла, что это Кэка. От брата повеяло влажным запахом джунглей. Был слышен даже тихий шелест любимого братом звенящего папоротника.

Кэка поднёс ветви Дерева мёртвых к своим губам, а затем стал раскачивать ветви из стороны в сторону. Каплевидные листья метались в воздухе, окрашенном слабым багрянцем и освещённом электрическим фонарём. Когда листья замерли, брат исчез. Сразу же исчез источаемый братом запах джунглей, и Саю снова обступило шумное оживление — в просторной комнате, застеленной циновками, там и сям непринуждённо болтали репатрианты.

Это была гостиница Управления по оказанию помощи репатриированным. Поужинав белым японским рисом, сильно смахивавшим на личинок, отварными овощами и мутным фасолевым супом, репатрианты отправились в большую комнату, где для них были отведены спальные места, и повели беседы о перенесённых лишениях. Все они добрались, наконец, до Японии, наконец-то были избавлены от морской качки. Пребывавшая в постоянном напряжении Сая тоже расслабилась. Прислушиваясь к дыханию сына, спавшего, раскинув руки и ноги, она привела в порядок вещи в дорожном саквояже.

После того, как брата убили в Кота-Бару, она иногда видела его, но с тех пор, как они ступили на корабль для репатриантов, он перестал являться. Только когда ей стало совсем одиноко, она осознала, сколько сил придавала ей возможность снова увидеться с братом. На щеках Саи проступила лёгкая улыбка, она заглянула в дорожный саквояж. Бельё сына, её юбка, иголки и нитки. Стоило ей переложить скудный багаж, как поднялось пахнущее лекарствами облако белой пыли. И вместе с облаком этой лекарственной пыли в её памяти ожил тот суматошный день.