Дорога мертвеца. Руками гнева

— Господи, так вот в чем дело! Они невинны, парень. Невинны! Чисты и свободны от оков цивилизации. Вот оно! Они невинны, а мы нет. Мы задавлены технологиями. Этой одеждой. Этой машиной.

Старик принялся раздеваться.

— Эй! — сказал молодой человек. — Ты замерзнешь.

— Если ты чист, если ты абсолютно чист, — бормотал старик, — то это… да, это ключ.

— Ты с ума сошел.

— Я не буду смотреть на машину, — крикнул старик и побежал по песку. Остатки одежды волочились следом. Он скакал по пустыне, точно заяц. — Боже, боже, ничего не происходит, ничего, — простонал он. — Это не мой мир. Я из того мира. Я хочу свободно плавать в глубинах моря, подальше от консервных ножей, машин и…

Молодой человек окликнул старика по имени. Но тот, казалось, ничего не слышал.

— Я хочу убраться отсюда! — закричал старик. Внезапно он снова принялся скакать, восклицая: — Зубы! Все дело в зубах. Дантист, наука, тьфу! — Он сунул руку в рот, выдернул вставные зубы и перебросил их через плечо.

Едва зубы упали, старик приподнялся над землей. Он начал грести. Плыть все выше и выше, двигаясь среди рыб, словно бледно-розовый тюлень.

Молодой человек разглядел в лунном свете изогнутые челюсти старика, в которых еще сохранялись остатки воздуха будущего. Старик поднимался все выше и выше, все выше и выше, упрямо плыл в давно забытых водах ушедших времен.

Молодой человек тоже начал снимать одежду. Может, ему удастся поймать старика, стащить его вниз и заставить одеться. Что-нибудь сделать… Боже, хоть что-нибудь! А если он сам не сумеет вернуться? И еще у него пломбы в зубах, металлический стержень в позвоночнике после аварии на мотоцикле. Нет, в отличие от старика, он был привязан к этому миру. И ничего не мог поделать.

Луну укрыла огромная тень, соткав полосу извивающейся тьмы, которая заставила молодого человека забыть о пуговицах на рубашке и взглянуть наверх.

По невидимому морю плыла черная торпеда — акула, прародительница всех акул, семя, породившее человеческий ужас перед бездной.

Она схватила старика и поплыла вверх, навстречу золотистому сиянию луны. Старик свисал из пасти твари, будто изодранная крыса в зубах домашней кошки. Вокруг него расцветали кровавые пятна, которые зловеще завивались в невидимых волнах.

Молодой человек задрожал.

— О боже, — произнес он.

Затем появилось то самое плотное темное облако и закрыло луну.

На миг стало темно.

А когда облако улетело и снова стало светло, небо опустело.

Ни рыб.

Ни акулы.

Ни старика.

Только ночь, луна и звезды.

Яма

Посвящается Эду Горману

Шесть месяцев назад его поймали. Сегодня Гарри отправится в яму вместе с Большим Джорджем — когда бультерьеры закончат друг друга потрошить. Сразу после этого спустятся они с Джорджем, настанет их очередь. Проигравший останется внизу и будет скормлен псам, которых специально для этого держали голодными.

Когда псы поедят, голову проигравшего насадят на кол. Яму окружала дюжина кольев. На каждом была голова или череп — в зависимости от того, сколько она торчит под открытым небом, доступная амбициозным муравьям-верхолазам и голодным птицам. И, конечно, от того, сколько бультерьеры содрали мяса до того, как ее насадили.

Двенадцать кольев. Двенадцать голов.

Сегодня будут новый кол и новая голова.

Гарри оглядел собравшихся. Всего шестьдесят или около того. То еще зрелище. Как безумные создания прямиком из Льюиса Кэрролла. Только без длинных кроличьих ушей и дурацких цилиндров. Обычные деревенщины из захолустья, не лучше него самого. С одной большой разницей — они чокнутые, как пляшущие мыши. А может, это он свихнулся, а не они. Иногда казалось, что он попал в альтернативную вселенную, где старые законы природы и разделение на добро и зло не действуют. Прямо как Алиса, упавшая через кроличью нору в Страну чудес.

Толпа вокруг ямы бормотала и переговаривалась, но теперь замолчала. На свет неоновых ламп вышел человек в черном костюме и шляпе. Его правую руку обвила огромная гремучая змея, растянулась от плеча до запястья. У левого запястья — змея поменьше, медянка. В правой руке человек держал библию. Звали его Проповедником.

Проповедник накинул чудовищную гремучку на шею и оставил висеть. Она болталась, словно обколотая. Время от времени мелькал ее язык. У Гарри от нее бежали мурашки по коже — он ненавидел змей. Они будто всегда лыбились. Над чем тут ржать, тем более постоянно?

Проповедник открыл Библию и прочитал:

— Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам. Проповедник помолчал и воздел взгляд к небу.

— Короче, Бог, — сказал он, — мы хотим возблагодарить тебя за неплохой урожай картошки, хотя бывало и лучше, и хотим возблагодарить тебя за терьеров, хоть кормить и растить их нам пришлось самим, и хотим возблагодарить тебя за то, что шлешь чужаков — спасибо тебе за Гарри Джо Стинтона и Большого Джорджа, ниггера.