Дорога мертвеца. Руками гнева

— От них уже все прогнило. Нельзя клеща сбить, чтобы не попасть в башку чернокожему. Это одна из причин, почему я путешествую здесь — так можно поговорить о Боге с белыми людьми. Разговаривать с ниггерами — это как, — он поднял палец, — разговаривать с тем, кому обломали рога, только он умнее и не так дерзок, поскольку не ожидает получить какие-нибудь гражданские права или шанс потолкаться в школе с нашей молодежью. Он знает свое место, и это уже кое-что, а для ниггеров подобное ничего не значит.

— Аминь.

Проповедник Джадд чувствовал себя теперь довольно уверенно, видя, что вдова начала есть из его рук. Он надел шляпу и посмотрел на девочку. Та теперь стояла, опершись на локти, опустив голову и задрав зад. Слишком короткое платье, из которого она уже выросла, задралось. Ее панталоны были запачканы грязью, на них мелкой карамелью налип гравий. Проповедник подумал, что у девчонки достаточно сильные ноги, чтобы обхватить шею аллигатора и задушить его насмерть.

— Синдирелле, — сказала вдова, заметив, что он наблюдает за девочкой, — не придется беспокоиться о том, чтобы ходить в школу с черномазыми. Она не воспринимает ниггеров. Она вообще ничего не воспринимает. Мертвый кролик соображает лучше. А она только играет весь день, ест жуков и тому подобное да слюни пускает. Если ты еще не заметил, она очень глупенькая.

— Да, мэм, я заметил. Такой же была моя сестра. Ее убили в ночь Хеллоуина, изнасиловали, умертвили и украли собранные конфеты. Как сказал шериф, это сделали руки гнева.

— Не шутишь?

Проповедник Джадд поднял руку:

— Не шучу. Думаю, она отправилась в ад, поскольку в ней не было гласа Божьего. Отсталая или нет, она не заслужила жариться целую вечность. Задумайтесь об этом. Должно быть, там, внизу, очень жарко, она варится в собственном поту, а ведь ничего не сделала, и это, по большей части, моя вина — я не рассказал ей об Иисусе и Господе, его отце.

Вдова Кейс обдумала его слова:

— Даже конфеты забрали, да?

— Целиком и полностью. Изнасилование, убийство и кража конфет — один роковой удар. Вот почему мне претит видеть юную девицу, вроде вашей, которая, возможно, не несет в себе слова Божьего… Неужели она не обучена?

— Она даже к туалету не приучена. Ее и в уличном не пристроишь, если ей приспичит, и в дырку она не сумеет попасть. Только измажет все. Ты ничему ее не научишь. Большую часть времени она имени своего не узнает, — и, словно в доказательство, вдова Кейс окликнула дочь: — Синдирелла.

Девочка, задрав зад, пыталась заглянуть в муравейник, чуть покачиваясь на коленях.

— Вот видишь, — всплеснула руками вдова. — Она хуже младенца, а мне не так-то легко возиться с ней, ведь у меня нет мужика, который выполнял бы тяжелую работу.

— Понимаю… Кстати, зовите меня проповедник Джадд… И могу ли я помочь вам отнести ведро в дом? — Ну что ж, — вдова Кейс стала еще больше похожа на хорька, — буду очень признательна.

Он взял ведро, и они направились к дому. Синдирелла шла следом и довольно скоро закружила вокруг проповедника, точно приближающаяся к добыче акула. С каждым разом круги становились все меньше. Девочка бежала, выгнув спину и почти касаясь земли костяшками пальцев. Из ее рта текли слюни.

Глядя на нее, проповедник Джадд ощутил во всем теле какое-то теплое чувство. Синдирелла определенно напоминала его сестру. Только той нравилось зачерпывать на бегу грязь, собачий помет и прочий мусор и швырять в него. До этого момента ему казалось, что он не скучает по таким вещам, но теперь правда выплыла наружу, и проповедник почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он почти надеялся, что Синдирелла схватит что-нибудь и бросит в него.

Большой, продуваемый сквозняками дом окружала широкая клумба, которую годами не обрабатывали. Половину дома огибала узкая терраса, а по обеим сторонам от входной двери располагались окна в человеческий рост.

Войдя внутрь, проповедник Джадд повесил шляпу на одно из обернутых фольгой кроличьих ушей, примостившихся на старом телевизоре «Сильвания», и последовал за вдовой и ее дочерью на кухню.

Там на крючках висели большие железные сковородки и вышивка с надписью «Стражи Господни наблюдают за этим домом» в раме. Вышивка выцвела от солнца, проникавшего сквозь окно над раковиной.

Проповедник Джадд поставил ведро на ледник — из тех старых, где использовался настоящий лед, и все вернулись в гостиную. Вдова Кейс предложила ему присесть и спросила, не хочет ли он чаю со льдом. — Да, этот «Морозный рутбир» не так хорош, — он достал из кармана пальто бутылку и протянул ей.

Вдова Кейс взяла бутылку и, прищурившись, взглянула на остатки напитка на дне:

— Станешь допивать?

— Нет, мэм, просто вылейте и можете оставить себе. — Он достал из другого кармана Библию и раскрыл ее. — Не будете возражать, если я попробую прочитать пару стихов вашей Синди?

— Попытайся, пока я готовлю чай. И принесу еще кое-что для бутербродов с ветчиной.

— Это было бы очень мило. Мне не помешает перекусить.

Вдова Кейс ушла на кухню, а проповедник Джадд улыбнулся Синдирелле:

— Ты знаешь, что сегодня Хеллоуин, Синди?