Дорога миров (Повести и рассказы)

Потом ему попался броневик, который шарахнулся в сторону и, въехав на тротуар, сшиб афишную тумбу. Один из башенных люков со звоном откинулся, над его краем показалась пара любопытных глаз на длинных стебельках и стала разглядывать крокодила. Вдруг люк захлопнулся, мотор взвыл, и через секунду его рычание смолкло за ближайшим углом.

Если бы крокодил мог, он бы пожал плечами, а так только с размаху шлепнул хвостом о стену ближайшего дома и побежал дальше. То, из-за чего он проснулся, было еще где-то впереди. Оно ожидало именно его, и надо было спешить.

На бегу он вспомнил, что все это уже было. Безусловно, он уже не раз бежал по этим улицам, в тщетной попытке найти что-то, что бесконечно манило и завораживало, тянуло к себе, как магнит. Но никогда не находил. Почему?

Очевидно, виной всему был приказ, который жил внутри его черепа. Сейчас он проснулся и заворочался.

«А жаль», — подумал крокодил, чувствуя, как он изменяется, превращаясь в орудие приказа. Бороться было бесполезно. Оставалось только затаиться до следующего пробуждения.

Да, теперь он стал другим. Теперь он знал, что проснулся не случайно, что в нем возникла необходимость.

И причиной послужила вероятностная волна. Крокодил всей кожей ощущал, что она где-то рядом, вот-вот накатит на город и пройдет по нему. Надо будет держать ухо востро! Потому что обязательно должны быть люди, которые останутся неизмененными. Вот их-то ему и следует уничтожить.

Мир неустойчив. Тот, кто не желает изменяться вместе с ним, сам начинает изменять его, подделывая под себя, тем самым рождая очередную волну. Эта, кстати, наверняка появилась так же. Скорее всего из-за разгильдяйства одного из крокодилов, который где-то там, далеко, вовремя не убрал неизменяющегося человека. И вот результат!

Нет, конечно, можно бы этих людей изолировать от окружающего мира, это гуманнее. Но тогда придется строить специальные помещения и нанимать обслуживающий персонал, что потребует огромных финансовых затрат! И не будет никакой гарантии, что в один прекрасный день кто-то из изолированных не сбежит, сведя все труды насмарку. Один крокодил на город — гораздо удобнее. Дешево и сердито. И надежно.

Пока он обо всем этом думал, волна вошла в город. Она не очень спешила, эта волна, кое-где даже ненадолго останавливалась. Но то, что она уже в городе, крокодил почувствовал сразу и насторожился.

Теперь все зависело от его внимания и чутья.

Они спускались по лестнице. Конечно, существовал лифт, но им пользуются дурачки. Ведь если дом живой, то лифт не может быть не чем иным, как паразитом, который пристроился в желудке огромного животного для того, чтобы время от времени перехватывать лакомые кусочки. И каким же идиотом надо быть, чтобы согласиться стать этим самым кусочком.

Лифт понимал, что остался без обеда, и поэтому, пока они спускались, несколько раз пронесся мимо них, возмущенно воя.

— Сердись, сердись, — усмехнулся Сергей. — Мы не желторотые птенцы, чтобы шагнуть тебе в пасть.

Правда, еще существовала входная дверь, и через нее надо было проскользнуть как можно быстрее. С грохотом сбежав по лестнице, они рванули вперед. Сергей толкнул дверь грудью. Она от неожиданности распахнулась, потом спохватилась и судорожно захлопнулась, но опоздала.

На улице было солнечно, и дядя Петя в потертой тюбетейке уже восседал на лавочке, сосредоточенно изучая журнал «Наука и религия».

— Привет! — крикнул Сергей и взял Машу под ручку.

— Привет, привет, — обрадованно сказал дядя Петя. — Оказывается, у алеутских племен существует обычай…

— Потом, дядя Петя, потом! — улыбнулся Сергей. — Мы торопимся!

— Эх, молодежь, молодежь, — пробормотал дядя Петя. — Вот так всегда.

Когда они свернули за угол, Маша спросила:

— А теперь?

— Теперь? Конечно же, жаловаться. Ведь это безобразие! Какие-то там гвозди! Неизвестно откуда! Нет, я справедливость найду.

И они пошли жаловаться, даже не предполагая, что только это их и спасет.

— Остановись, — сказал Мирон.

Скрипнули тормоза.

— Спасибо! — Мирон пожал водителю мусоровоза ложноножку и, придерживая ножны меча, мягко спрыгнул на асфальт.

Минут через пять он уже выходил из продовольственного магазина, пряча в кожаный мешочек у пояса десяток коробков спичек и пакет с солью.

Так, теперь можно поразвлечься.

Он постоял, прикидывая, чем бы заняться, разглядывая окружавшие его одинаковые двенадцатиэтажные дома, ободранные скамейки с чугунными каркасами, безжалостно обстриженные деревья. В конце улицы бродили какие-то трехногие и стояли грибообразные дома с прозрачными стенами, но это было далеко.

А близко, метрах в десяти, имелся незатейливый, с Чебурашкой вместо вывески, пивной ларек. Возле него уже тусовалась группка мужчин, и толстая продавщица быстро и сноровисто обжуливала их на пене, только успевая забирать кружки.

Вздохнув, Мирон двинулся к киоску и некоторое время спустя уже стоял у шаткого столика, сжимая в руке мокрую кружку. Он осторожно сдул пену и замер от наслаждения, аж зажмурился.

Потом открыл глаза и стал пить холодное вкусное пиво размеренными, экономными глотками.