Дорога миров (СИ)

Итак, что имеем? Мамлюки как основа, а к ним многократно битые нами османы, а также ещё не сталкивающиеся с нами напрямую в серьёзных боях на суше войска Ак-Коюнлу и Йемена. Не зря упомянул именно сушу, поскольку на морях имперские каперы под разнообразно-весёлыми флагами топили что йеменские лоханки, что посудины из Ак-Коюнлу. Без объявления войны как таковой, просто так, заработку ради и внушению страха для. А возможные протесты… Право слово, было бы интересно за таковыми понаблюдать, особенно учитывая тот факт, что дипломатических отношений мы, Борджиа, с этими государствами не поддерживали и устанавливать оные даже не собирались. Пока что точно, а там… в зависимости от политической необходимости. Например, при официальном закрытии этого дурного джихада — а в нём, если что, участвовали как бы все связанные с Меккой по их религиозным то канонам, насколько я понимал. Было ли так изначально либо стало после того как Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури объявил себя Защитником Веры — право слово, даже не вдавался в подробности. Главное, что так было и всё. То есть чисто теоретически все эти страны и не только они находились если не в официальном состоянии войны — по европейским меркам — то casusbelliприсутствовал просто непробиваемый! Даже против Османской империи, которая хоть и вела себя до последнего времени тихо, словно мышь под метлой, но выслав путь не регулярное войско, а «отряды добровольцев» в помощь мамлюкскому султану… Все всё поняли, да?

К слову об Османской империи. Херсекли Ахмед-паша он же Стефан Херцегович Косача — этот уже дважды предатель так и оставался великим визирем Баязида II, а заодно нашим невольным, но надёжным информатором. Понимал, собака страшная, что как только вскроются все его «заслуги», то его не просто на кол посадят, а будут рвать на куски столь затейливо и долго, что даже привыкшие к мерзким и жестоким казням османы ужаснутся. Впрочем, не о казнях речь. Херсекли Ахмед-паша сохранял свой пост не в последнюю, а то и в первую очередь благодаря нашим усилиям. Хм, правильнее было сказать, помощи от нас. Нужная информация, которую из иных источников не получить — она очень дорогого стоит. Например, о слабых местах соседей ныне урезанной, но всё ещё не столь немощной Османской империи. Особенно это ему помогло удержать и зацементировать своё положение в первые пару-тройку лет после заключения мира. Ведь тогда попробовать «на зуб» ослабевшего, совсем недавно могучего соседа пытались и Ак-Коюнлу, и Крымское ханство.

Попробовали, только безуспешно. Наш флот, он был не просто так, а если каперы из его состава наносили то один, то другой удар по болезненным точкам вышеупомянутых стран, то тем становилось куда менее удобно воевать. Потопленные корабли, обстрелянные прибрежные города, высадки десантов, что имели целью не занять новые земли, а просто пожечь и пограбить. В общем, Херсекли Ахмед-паша находился в козырном положении, зная примерно, как и на что следует реагировать. Плюс ко всему прочему, в отличие от многих других визирей до него, практически не воровал из казны, что по меркам османов было чем-то совсем невозможным. Исключительно приём «благодарностей» от разного рода торговцев', но и то за те дела, которые он обязан был решить, только делая это быстрее прочих. Почти святость по османским меркам!

Посему ничего удивительного, что заметно слабевший Баязид II обеими руками держался за такого визиря, даже не думая его менять. Плюс родственная связь через султанскую дочь. Хоть у мусульман женщины по сути являлись существами второго сорта, но после откровенного предательства — благодаря «милым и очаровательным» традициям Дома Османа — Баязид II как-то заметно сблизился с дочерьми уже потому, что с их стороны не видел стремления и возможности выхватить из его рук власть. Политика и психология, они порой ну совсем нераздельны!

Меж тем, пока в голове сплетались в паутину очередные мысли по поводу творящейся сейчас и могущей воплотиться в жизнь обстановки в мире вокруг нас, в помещение, где до сего момента были лишь несколько телохранителей да увлечённо что-то рассматривающая на карте Катарина Сфорца, стали заходить и остальные. Первым появился Хуан де Омедес — великий магистр Ордена госпитальеров. Весь воодушевлённый, готовый к тому, чтобы не просто поучаствовать в великих свершениях — участие в тех, прошлых Крестовых походах у него «в багаже» имелось, причём более чем достойное — но уже во главе своего Ордена. Заметно же придавив попытавшуюся взбрыкнуть после кончины д’Обюссона «французскую партию», новый великий магистр иоаннитов, опиравшийся при этом прежде всего на Рим, чувствовал себя и вовсе замечательно. Не удивлюсь, если по итогам утащит из Мекки нечто важное и символическое, после чего поместит этот самый символ или символы триумфа в центральной резиденции Ордена. Понимаю и всячески разделяю подобные «души прекрасные порывы» — главное, чтоб не пытался руки тянуть в сторону Чёрного камня или иных, пока неизвестных и необнаруженных артефактов.