Дорога мстителя

К слову сказать, Виктор решил спор не продолжать, проворчал что-то себе под нос, да и успокоился. И на Сашу до конца рейса старался не обращать внимания. А Саша иногда мысленно возвращался к этому эпизоду и думал: «Эх, никогда я не научусь давать отпор всякой сволочи, вот так – с достоинством, не мямля…». Такие мысли и раньше время от времени посещали его, хотя в родной Прокопе умение давать отпор было для сына вождя совсем неактуально. Кто осмелился бы задирать его в открытую? Так и рос он – на особом положении. А ведь ему было с кого брать пример, но, к сожалению, отец всегда был слишком занят. Рядом с Сашей постоянно находился дедушка, а он был из другой породы. Умный, смелый, но слишком мягкий, бесконфликтный. Такой – немного как кот Леопольд.

Ещё были в их маленьком отряде два брата, выполнявшие роль «охраны». Саша называл их (опять же про себя) «двое из ларца, одинаковы с лица». Близнецы или погодки, они сидели на головной телеге спина к спине, зорко посматривали по сторонам и никогда не расставались с ружьями. Впрочем, все остальные тоже были хорошо вооружены.

Караван двигался со скоростью пешехода. Люди иногда слезали с телег и прогулочным шагом топали рядом, скорее всего, не для того, чтобы облегчить повозку, а чтобы ноги размять. В основном, ход у рессорных телег был плавный, только на колдобинах чуть потряхивало. Наверное, если б разогнались до рыси, то могли бы поотбивать себе всё, что можно. Но никто и не думал торопиться.

У них, похоже, не было никаких списков груза. Но Витёк знал его досконально. Везли в Уфу разное. В основном – изделия мастеров и находки старателей. Но были и дары леса, и то, что родила земля.

В Орловке выращивали свёклу и делали сахар. Этот процесс назывался рафинированием. Кроме свекольного сахара, сладости были представлены сотами с мёдом и твёрдыми пряниками, которые долго хранились и не портились.

«Медок у них там и свой есть, но им всё мало, и наш хорошо берут, – снизошёл до объяснения Дим-Димыч, – А пряники купит один владелец гостиницы. Это наша секретная технология, они так не умеют. А у них свои секреты… В каждом краю есть что-то такое, чего нет у других».

Ещё везли соль, которая вообще ценилась на вес золота и могла служить валютой.

Везли несколько металлических бочек спирта и пластиковые бутыли какого-то другого алкоголя, пару ящиков козьего сыра и даже табак в мешочках.

Рыбу солёную везли в банках, но её, как и пьяное пойло, собирались сбыть по дороге: «В Уфе этого добра хватает без нас, город стоит на реке. А алкоголь не приветствуется там».

Везли ажурные пуховые платки, вязаные варежки, носки… Очень заинтересовали Сашу мешки с «пушниной». Никодим рассказал, что была в Орловке до войны большая звероферма, на всю страну известная. Шкурки даже в Европу продавали. Норки и песцы, конечно, первую Зиму не пережили. Им же корм нужен особый… Сами на корм пошли. А несколько кроликов породистых, очень ценных, как-то удалось сберечь, не всех съели. Вот теперь половина Орловки кроликов держит. Шапки, рукавички, шубейки большим спросом пользуются. Тушки коптить научились. Тоже нарасхват идут.

Понятно, что такое богатство могло привлечь злых людей, поэтому и соблюдали осторожность.

Первая остановка случилась не так уж далеко от Орловки. Они свернули с трассы и тряслись полчаса по просёлку, пока не оказались возле деревянного мостика, за которым виднелась небольшая деревня. Человек десять в холщовых рубахах – у женщин свободных, до земли, у мужчин покороче, подпоясанных верёвками и дополнявшихся штанами из такой же ткани, – работали в поле. Поле, похоже, не делилось на огороды или земельные наделы. Какая культура там зрела, Саша не понял. Ручей выглядел прокопанным искусственно. Внизу по металлическому жёлобу текла вода.

Саша засомневался, свободные это люди или нет. Выглядели они заморенными, но вкалывали со странным фанатизмом, монотонно напевая, быстро обрабатывая каждый свой ряд.

Прекратили они работу, только когда караван проехал мостик из брёвен. Но страха не показали.

Караван остановился. Из ближней избы вышел дородный мужик в чёрном балахоне, похожем на рясу. Борода с проседью, длинные волосы стянуты ремешком. Большого креста, который Саша считал непременным атрибутом священников, на нём не было. Между псевдобатюшкой и Витьком состоялся короткий деловой разговор.

Потом уже, из рассказов караванщиков, Саша понял, что люди на поле, конечно, не рабы. Это – одна большая семья, населяющая целую деревню. У всех тут одинаковая фамилия – Строговы, мужик в рясе, с суковатым посохом – их патриарх, то есть самый главный самец и отец почти всех детей. И деревня называется Строгово.

А вид у всех необычный – потому что духоверы, объяснил Сашке старый возница. Что-то типа секты, но не злые, хоть и странные. Кажись, потомки тех, кто готовился к Армагедецу и в леса ушёл, чтоб душу от Зверя спасти, который на чело всем свой номер хотел положить.

«И ведь не ошиблись. Пришёл Зверь».