Дорога на Балинор

— Вперед, Бег, — твердым голосом проговорила Ари, вложив в него всю силу убеждения. — Я знаю, как ты не любишь замкнутые темные дыры. Это так со всеми лошадьми. Но нам надо спрятаться. Ненадолго. — Она замолчала и напряженно прислушалась.

Арианна! — шептал ветерок. Она взъерошила волосы. Неужели голос раздается из пещеры?

Ари приподняла голову. Голос — если это был голос — улетел с порывом ветра. Теперь уже не приходилось сомневаться. У них за спиной раздается конский топот. К северу от того места, где сейчас они, а, значит, это кто-то скачет или скачут с ранчо.

— Скорее, Бег. — Она сильнее потянула поводья. Бег пятился назад, водя головой из стороны в сторону. Он упирался задними копытами в землю и пятился. Нет, не просто так он отказывается идти в пещеру. Что-то он чует. Ари ослабила поводья. Доктор Бонс любила говорить, что в перетягивании каната между конем весом триста килограммов и человеком шестидесяти килограммов победитель известен заранее.

Она постаралась говорить твердым голосом:

— Ну, пожалуйста, Бег, прошу. Ради меня.

Топот копыт приблизился. И смолк. Хорошо. Кто-то, неважно кто, не уверен, куда они с Бегом направились. Но у них так мало времени!

Ари быстро отвязала самодельные поводья и снова вдела веревку в уздечку. Продев карабин в кольцо на недоуздке Бега, она пошла в пещеру, не таща его на поводу, а предоставив коня самому себе. Пусть сам решает.

— Ну, смотри, Бег. Иди, милый. Заходи. Здесь отличное укрытие. Там ничего нет.

Она остановилась, не закончив. Там что-то есть. Она чувствовала. И этот запах. Тошнотворный. Мерзкий. Точно такой же, как тот, от которого она чуть не умерла вчера на лугу, а потом еще в кладовке ветеринара. Не выпуская повод из рук, она вглядывалась во тьму. Пещера тянулась в глубь скалы, пол был грязный, из щебня. По каменным стенам и на полу виднелись подтеки, должно быть, грунтовые воды.

Но что это за низкое гуденье? Мухи? Черные мухи? Да! У противоположной северной стены их целая туча. Понятно теперь, почему Бег так упирался. Лошади как чумы боятся черных мух. Ари сделала шаг назад, на свет божий. Если она попробует успокоить его, объяснить, он, смотришь, и согласится войти.

Бег прядал ушами, повернув голову назад. Он явно кого-то чуял. Послышался знакомый шум: кто-то продирался сквозь кустарник. Над гребнем показалась морда Линкольна. Он смотрел на них сверху. Все-таки смылся от этих Кармайклов! Линк тявкнул разок. Ари знала этот лай, — он предупреждал. Пес, упираясь задними лапами и приседая, съехал с кручи прямо к ее ногам и ткнулся носом ей в колени. Затем обернулся и поднял морду вверх. И снова тявкнул. И снова Ари поняла, что он хотел сказать: Прячься! Прячься!

Стук копыт был уже совсем близко. Ари затаила дыхание. Надо встретить их лицом к лицу, кто бы это ни был. Послышалось тяжелое сопение лошади и храп: это наездник резко натянул поводья. Копыта прошуршали гравием на самом краю оврага, как перед этим было с Бегом. Затем Макс — а это был ни кто иной, как он — съехал вниз на заду. Наездник изо всех сил тянул поводья. Рот мерина был широко раскрыт, и он мотал головой из стороны в сторону пытаясь избавиться от безжалостного железа.

Лошадь с наездником стремительно катились прямо на них. Линк бросился к Ари, прикрывая ее собой. Все еще не выпуская свои импровизированные поводья, Ари бросилась в пещеру. Макс сделал неимоверное усилия избежать столкновения ними. Он отчаянно забил в воздухе передними копытами. Наездник вылетел из седла и врезался в Ари. Ари упала на спину, ударившись головой о каменную стену пещеры.

Раздалось жуткое всепоглощающее жужжание миллионов мух.

До Ари как сквозь туман донеслось рычание Линка.

Затем мелькнуло что-то ярко-фиолетовое, и в воздухе разнесся дивный запах цветов.

А затем… затем она больше ничего не слышала.

Глава шестнадцатая

Ари очнулась. Так уже было однажды. После того несчастного случая. После той жуткой катастрофы, когда ноги у нее были переломаны, как спички, а память стерло, как стирают тряпкой написанное мелом на доске.

Но тогда она очнулась и почувствовала невыносимую боль, которая обожгла ее как каленым железом. А сейчас она очнулась, и над головой у нее было небо такой синевы, какая ей и во сне не снилась. А вокруг витали лесные ароматы. Но не сосновые — а какие же?

Она осторожно села. Боль в ногах была привычная: тупая боль в икрах, словно вытягивают жилы, — это швы и шрамы от ран, — и резкая, стреляющая в правом колене. Ничего нового. Новых повреждений нет.