Дорога на яйлу

– Что эльфы?! – хмуро сказал Санниэре. – Найдем и вломим. Это не проблема. Мы их телами завалим, блин, по своему обычаю… Не понимаю. Нет, не понимаю я! Почему внешнего врага бить – и смелость есть, и самопожертвование? Двадцать миллионов сгубим, но уничтожим кого угодно! А внутри себя порядок навести – страшно. Есть же законы. Стой на их страже, чтоб хотя бы на ступеньку подняться от зверства к человечности! Нет. Почему-то страшно. Сбились легиньхи в собачью стаю, всех отпихивают – им возразить боятся! Их поддерживают даже! Естественным отбором объясняют! Несовершенством рода человеческого объясняют! Даже больше – сами так норовят жить! Что эльфы?! Зачем вообще их бить идем-то? Чтоб свободными быть от власти Бессмертной расы! Чтоб они не осмелились больше убивать наши земли ради своей выгоды! А зачем нам от эльфов свобода, если внутри себя перед сильными голову клоним, на спину ложимся и хвост поджимаем?! Перед сильными – не перед человечными! Зверство в народе взращивать надумали?! Не позволю!

– Людей не исправить! – выкрикнул кто-то из-за спин. – Нет такого средства!

– Почему нет? – искренне удивился Санниэре. – Есть. Вот сложу курган из голов почитателей зверства…

– Да кто ты такой?! – возмутились разные голоса.

– Человек, – пожал плечами Санниэре. – Я – Аркан Имангали, степной певец. Я – Кыррабалта Черный Топор, простой корчевщик с окраины империи…

Конь, почуяв злобу всадника, крутнулся и встал на дыбы. Асиа недоверчиво уставилась на подростка. Над его головой медленно разгоралось сияние – и текуче охватывало тонкую фигуру…

– А ныне я –берхь из последней крепи Кыррабалты! – загремело над яйлой. – Я – Санниэре, сын бога! И сила моя – в побратимах! Несокрушимая сила!

В звенящей тишине мерно простучали копыта огромного любеевского тяжеловоза. Верблюд присоединился к Санниэре. И два десятка гномов – за ним следом. И сбоку – зачарованная невиданным зрелищем Асиа. И морские пехотинцы за ее спиной. И донельзя гордая Ясная Луна встала рядом с нежданным мужем. И конники Туолам, тронув коней, выстроились в ряд. Такое маленькое – и такое грозное войско.

– Мы не против эльфов идем – против зверства в человечестве, – внятно сказал Санниэре. – Это и есть истинная цель похода. Побратимы – в путь! Время не ждет.

И осторожно проверил, на месте ли волосы. Так и сгореть можно! Вот что из его мыслей исполняющая система восприняла – и выполнила – непонятно как? Живая бомба, блин, обезьяна с гранатой… Асиа и то испугалась.

К ночи их догнали сильно убавившие в числе степняки. Невысокий воин приложил руку к груди:

– Я новый мастер-джабек клана Кара-баш! Прими нашу службу, сын бога!

За ним подъехали и представились остальные джабеки – почти все из незнакомых.

– А где старые джабеки? – поинтересовалась Асиа.

– А курган из их голов сложили.

Асиа поперхнулась и не нашлась, что сказать. Только поискала взглядом своих Ит-Тырков. Нашла их, необычно тихих и задумчивых, и немного успокоилась.

Ночевать остановились в излучине полноводной реки – когда-то там проходил древний тракт к городам ахархо. И уже в полной темноте к костру Санниэре выбрел усталый конь. Надия сползла с седла, подошла, стараясь ставить ноги пошире, и протянула Санниэре его сумку.

– В степи нашли, – пояснила йоха. – Там Знобинька тебе еды положила. Она и сама бы приехала, да бок еще болит.

Юная степнячка выглянула из-за спины мужа.

– Кто это? – сонно поинтересовалась она.

Санниэре в затруднении замялся.

– Он столько раз мне жизнь спасал, что по вашим законам, наверно, уже жена ему, – вздохнула Надия и присела к костру.

– Да? Тогда привет, сестра. Спать хочешь? Иди сюда. Тут место есть. Верно, Эре?

Он кивнул и задумчиво посмотрел в ночную степь.

Но Яха так и не появилась.

Володя, леди Совершенство – и ее сынок…

Так получилось, что появление в классе идеальной учительницы Володя проспал. А что такого? Технически несложно: подпираешь задумчиво склоненную голову ладонью, так, чтоб глаз не было видно, и в аут. Ну, а такие досадные мелочи, как наличие педагога в классе, его давно не волновали. Тем более что Нинель Сергеевна была своим человеком, сама была причастна к недосыпанию и потому лишь мимолетно усмехалась, проходя мимо классного смутьяна.