Дорога на Ханаан

ИРАД – значит «горожанин», от слова «ир», в понятии «ирад» есть оттенок самоволия и упрямства; время Ирада – это эпоха порочной, самодовлеющей урбанизации всего человеческого бытия (по-видимому, речь идет о расцвете городской цивилизации, противостоящей первоначальной пастушеской идиллии «ган Эден» и последующих шатров Авраама и его потомков);

МЕХИЯЭЛЬ – тот, в котором стерт Бог: эпоха тотальной урбанизации переросла в эпоху атеизма;

МЕТУШАЭЛЬ – призывающий к себе народные массы, взывающий к толпе и побуждающий ее действовать; эпоха атеизма перерастает, таким образом, в эпоху взбаламученных народных толп, стихийных непродуктивных преобразований;

И, наконец, ЛЕМЕХ: время Лемеха – это эпоха несчастья, страха и насилия…

Впрочем, в Пятикнижии сказано лишь, что Лемех взял себе в жены двух женщин – Аду и Циллу. Ада родила двух сыновей – Иавала, «отца всех живущих в шатрах со стадами», и Иувала, «отца всех играющих на киноре и свиреле». Двое детей было и у Циллы: сын Тувал-Каин (иными словами, Тувал-кузнец), «шлифующий и кующий всякую медь и железо», и дочь Наама, о которой здесь нам ничего не сообщается, но из устной традиции известно, что эта женщина впоследствии стала женой знаменитого Ноаха.

Отметим, что пара «Иавал – Тувал-Каин» похожа на пару «Эвель – Каин» и, следовательно, речь снова идет о скотоводах и кузнецах. И еще: в одной из первых, принципиальнейших легенд Пятикнижия наряду с важнейшими формами человеческой деятельности, такими как скотоводство и кузнечный промысел, стоит музыкальное творчество…

Далее приводится речение Лемеха, обращенное к своим женам, в котором вождь клана пытается объясниться в каких-то своих проступках, по-видимому, весьма серьезных… Устная традиция разъясняет суть трагических событий, произошедших во времена Лемеха. Оказывается, по роковому стечению обстоятельств он убил своего пращура престарелого Каина, а затем и своего собственного сына Тувал-Каина. Узнав об этом, Ада и Цилла в ужасе отказываются от мужа. В словах Лемеха звучат и угроза, и оправдание одновременно. Торжественность момента подчеркивается неожиданным переходом повествования на «высокий штиль». Вот как передает этот монолог Борис Берман:

«Слушайте моего голоса, жены Лемеха,
Внемлите моему речению,
Ибо мужа убил в рану мне,
И дитя (мальчика) в поражение мне.
Если дважды семь Каину месть,
То Лемеху – семижды семь»

(Б.4:23,24).

Б. Берман разъясняет смысл слов Лемеха: «Пусть я убил и пращура, и сына, и кого угодно, – ну и что? Каин за то же самое наказан через семь поколений. Да еще Господь предупредил, чтоб никто не смел его тронуть. И это Каин, символ убийства, а я всего лишь Лемех. Мне, Лемеху, отмстится „семижды семь“, то есть в столь отдаленные времена, что это сейчас не имеет значения… Лемех вызывающе демонстративно разрешает себе убийство. Безответственность Лемеха перед Богом дошла до степени цинизма».

Впрочем, в традиционном переводе смысл этого места заметно отличается от варианта, предложенного Борисом Берманом. Обычно слова Лемеха передают так: «… Мужа убил я за рану мне, и отрока за язву мне. Если Каин отмщен будет в семеро, то Лемех в семьдесят семь раз». В контексте сведений Устной традиции эти слова можно понять следующим образом: «Да, я убил и мужа, и отрока за причиненный мне ущерб… Если уж Каин, убивший безвинного брата, по словам Господа, будет отмщен „в семеро“, то за мою голову Он взыщет во много раз суровее…»

Очевидно, Лемех пытается уйти от возмездия, угрожая кому-то (вероятно, родственникам) кровной местью… Как бы там ни было, перед нами еще один убийца в роде человеческом. И эта экстремальная модель поведения грозит стать рутинной, что, по-видимому, и случится в преддверии Потопа.

Другой конспект сценария развития человеческого рода представлен Автором Писания в так называемой сифлянской генеалогии, с которой начинается раздел 5 Берешит. Вот она: (Адам) – Шет – Энош – Кейнан – Маалальэль – Иеред – Ханох – Метушелах – Лемех… Сын Лемеха Ноах как бы открывает собой новую эру духовной истории человечества, а потому, очевидно, речь здесь идет уже не столько о потомках Шета, сколько о предках Ноаха. Складывается впечатление, что в обеих генеалогиях разыгрывается один и тот же сценарий, но в разных постановках. По сути дела вторая попытка основать человеческий род базируется на Эноше. Недаром люди порой называются в Пятикнижии не по имени Адама или Шета, а по имени Эноша – «эношим». Приняв во внимание этот факт, мы обнаружим, значительное сходство обеих генеалогий.