Дорога на космодром

И вот памятная мне картина. С огромным шумом струя выковыривает бетон. Все ревет, все летит, а люди, прильнув глазами к этим люкам, наблюдают за работой двигателя. Так начались у нас первые огневые испытания.

Поначалу летчика в самолете не было. Потом мне пришлось занять свое место, и, сидя в самолете, я два раза производил запуск.

Исаев. Сопло в критическом сечении прогорало. Машина работала гораздо меньше, чем хотелось, чем было нужно. После остановки в камере всегда оставалась лужица смеси азотки с керосином. Можно сказать, что мы все время имели готовую к употреблению взрывчатку.

Кудрин. Задача была очень сложная, так как температура газов на выходе составляла что-то около двух-трех тысяч градусов. Ни один металл этого не терпел. Сопло плавилось. Требовалась система, охлаждающая сопло, и жаростойкий материал…

Занимался всем этим Исаев очень своеобразно. Работал, как все большие изобретатели, — не считаясь со временем. У него не было ни дней, ни ночей. Весь он был в этой работе.

Исаев. У хвоста колдовали душкинские механики, одетые в клеенчатые куртки, авиационные шлемы и с противогазами на боку. Вокруг толпились конструкторы. Начинали привыкать к парам азотной кислоты, облаками поднимавшимся над стендом при сливах, и первые «жеэрдинные» механики Болховитинова А. М. Смирнов и шестнадцатилетний Олег Штин. Иногда делались огневые пуски. Огонь, дым, вонь, страшный грохот, к счастью непродолжительный. А потом механики лезли в сопло длинным скребком и выплескивали на землю скапливающуюся в камере лужицу черной жижи. А после этого считали дырки в критическом сечении сопла. Сопло не стояло! Повторные запуски не удавались! Свечй накаливания, помещенной в центре головки, хватало только на первый пуск.

Неделя шла за неделей, а двигательная техника топталась на одном месте. Начались воздушные налеты на Москву. Стиснув зубы, стояли конструкторы и механики вокруг своей стреляющей и вонючей установки, поглядывая на изрезанное лучами прожекторов и трассирующими зенитными снарядами московское небо. Что зенитки, что они могут?.. Здесь, в ОКБ Болховитинова, знают, как надо решить проблему ПВО. Скорее, скорее! Мы должны оживить наши маленькие деревянные машинки и пустить их в московское небо… Но черт бы побрал эту камеру, которая прогорает, иногда рвется, не запускается! Нельзя ее ставить в самолет, нельзя!

События, запавшие в душу Исаева, были очень волнующими. Дела с двигателем почти не продвигались вперед. А гитлеровцы уже подходили к Крюкову. На заводском агродроме базируются боевые эскадрильи. Не прекращая работы над БИ, работники завода выполняют срочный фронтовой заказ — установку новых пушек на МиГах.

Положение все острее, все серьезнее. Завод начинают готовить к эвакуации. Под корпуса закладывают взрывчатку…

Пришла команда: грузиться в эшелоны, уезжать на Восток…

Тракторами (все заводские автомобили были мобилизованы в армию) потащили станки к вагонам. Делали это древнейшим способом — станок на железный лист, и волокуша, громыхая, движется к железнодорожным путям.

25 октября 1941 года за несколько часов было снято и погружено в вагоны все оборудование. Погрузили и недостроенные БИ, стенд для отработки двигательной установки со всеми многочисленными бачками, баллонами, трубками.

Ехать предстояло далеко, и собирались в путь по-хозяйски. На платформы поставили даже неисправные автомобили, которые не забрала с завода армия. Там, на Урале, починим — поработают. В теплушках размещаются сотрудники завода с семьями, и эшелон уходит на Восток.

Добирались до места больше двух недель. Доехали благополучно, и несколько пулеметов, установленных на вагонных крышах, промолчали всю дорогу. Под бомбежки не попадали ни разу.

На новом месте получили базу — небольшой чугунолитейный заводик. Делал он до этого радиаторы и чугунные унитазы. Должен был построить первый ракетный самолет.

К тому моменту, когда пришел эшелон, завод уже не работал. Рабочие ушли в армию. Приезжие принялись освобождать место для привезенного оборудования и станков. Крыша была не над всеми цехами. Мороз лютовал — минус пятьдесят шесть. Жгли костры и работали с обжигающе холодным металлом. Более месяца выковыривали горы шлака и стекловаты.

Победоносцев. Там не было буквально ничего, что можно было бы назвать даже жалким подобием КБ и экспериментальных мастерских. Были какие- то не то разрушившиеся, не то недостроенные стены различных помещений… Не было подводки электротока, воды, канализации.

Работники ОКБ Болховитинова без единого вздоха и упрека мгновенно превратились в строительных рабочих. Алексей Михайлович, повязанный каким- то фартуком, штукатурил и белил стены. Я помню, как все его «ребята» таскали кирпичи, крыли крышу, замешивали растворы, монтировали установки… Этот коллектив одним из первых приступил к производственной деятельности на новом месте.