Дорога на плаху

— Фу ты, — облегченно вздохнул Игорь. — Это же ты в то счастливое для тебя лето, и кофточка — все твое богатство, — он нервно захохотал. — Бывает же такое поразительное сходство.

— Ты о чем? — насторожилась Лида.

— Тебя это не касается. Фамилию ты хотя бы знаешь тех, кому подбросила сына?

Лида помнила фамилию. Но она не хотела говорить ее извергу, пытаясь, хоть чем-то насолить ненавистному человеку, которого когда-то любила.

— Я не знаю. Ты можешь установить сам.

— Ты врешь, сука. Я хочу это услышать от тебя, — взбешенный палач дал знак подручному, и тот приблизил огонь к подошвам Савиновой.

— Мерзавец, я могу назвать любую фамилию, — вне себя от боли закричала несчастная.

— Нет, ты назовешь правильную.

Не выдержав пытки, Савинова пробормотала фамилию.

— Если врешь, пеняй на себя. Кто они такие, чем занимались? Что-то я таких не припомню.

— Как ты мог помнить, если у них не было детей, а ты жил в другом конце города.

— Чем они занимались? — повторил вопрос Игорь.

— Откуда мне знать? Мог ты сказать, чем занимаются люди в соседнем доме? Я знала, что эти живут хорошо, и у них нет детей.

— От кого знала?

— От своей одноклассницы. Она жила в их подъезде, — несмотря на ярость, кипевшую в груди у Лидии, ей было больно обожженные пятки, она постоянно кривила губы и стискивала зубы.

— Резонно, — согласился палач, прохаживаясь по комнате. — Нам действительно было наплевать на то, кто, где работает. Кроме этой несчастной справки из роддома у тебя должно быть свидетельство о рождении. Где оно?

— Я его не выписывала. Этим людям я оставила короткую записку о его дне рождения.

— А кто его мать, отец, писала?

— Зачем, я боялась, что они не возьмут ребенка, подумав, что когда-нибудь родители явятся и начнут за него судиться.

— Где копия той записки?

— Я долго ее хранила на случай, если мне предъявят обвинение в убийстве сына. Я тогда не знала, что можно было написать заявление об отказе, но вряд ли бы на это у меня хватило дерзости. Записка потерялась. Столько было мытарств и переездов. Ты же перерыл всю мою квартиру, я заметила, и ничего не нашел. Подумай сам: прошло столько лет. Давай закончим наш спор миром. Я больше ни на что не претендую, — страдая от боли, но с достоинством предложила Лидия.

— Я тебе не верю. Пора кончать комедию, никакие записки уже не будут иметь значения. — Палач взмахнул рукой и пошел к выходу из квартиры. Савинова поняла, что минуты ее сочтены. Она взвизгнула, но страшный удар в грудь оборвал ее голос. Подручный заклеил несчастной рот. Костячный и афганец уже не видели, как садист налег на жертву всем телом, срывая с нее одежду.

XIII

Картинка складывалась. Лидия Савинова и раздавленная горем детоубийца Евгения Кузнецова — кровные мать и дочь. Обе не знали друг о друге ровным счетом ничего. Климову не хотелось терзать расспросами бедную женщину от кого у нее ребенок? Его не привлечешь за связь, но доказать интимные отношения, в принципе, нетрудно. Наверняка кто-то из сотрудников фирмы, в которой она работает, знает об интимной связи Евгении.

Климов ждал возвращения Рябуши, чтобы продолжить беседу. Он слышал возгласы и бурное излияние чувств, иначе не могло и быть: открыв дверь, отец увидел любимую дочь, жену и сержанта милиции.

— Женя, Наташа! — воскликнул Рябуша, — входите быстрее!

Молодая женщина зарыдала навзрыд, отец стремительно подхватил дочь и буквально втащил ее в коридор, ноги которой подкашивались, и она повисла на руках у Рябуши. Суетилась мать, заголосив в тон дочери надрывно, леденя Климову душу. Сержант остался на площадке.

Отец помог дочери добраться до дивана, усадил ее. Тут же топталась наседкой мать, не замечая постороннего человека, утешая Евгению, она беспрерывно вытирала катящиеся из ее глаз слезы.

— Садись доченька, садись моя милая, успокойся, — говорил отец. — Видишь, у нас генерал Климов, он дал команду освободить тебя. Но у него есть к тебе вопросы. Успокойся и ответь на них.

Он так же беспомощно суетился возле Евгении, как и мать, на глазах у Климова вдруг сгорбившийся, потерявший над собой контроль, став беспомощным стариком. Генерал, видя в каком состоянии находится семейство, особенно Евгения, решил не тратить время на расспросы несчастной: ему все ясно и без того. Он встал, подал Рябуше визитную карточку, сказал:

— Если появится новая информация, сообщите. Но сейчас я хотел бы знать фамилию руководителя фирмы, в которой работала Евгения.

— Костячный Игорь Владимирович, — ответил Рябуша.

Климов пристально смотрел на сидевшую на диване Евгению. Произнесенное имя ввергло бедную женщину в ужас. Дыхание у нее прерывалось, огромные глаза от неожиданно раскрытой тайны еще увеличились, а зрачки, как от пронизывающей боли расплылись во всю ширину. Но это была не боль, а страх перед разоблачением. Несколько секунд Евгения сидела в оцепенении. Почти в таком же состоянии находились и родители, затем молодая женщина обхватила руками лицо и снова зарыдала.

— До свидания, — сухо сказал Климов, — успокойте девушку, думаю, она не столь виновата.