Дорога на плаху

— Это Евгения, моя бывшая подследственная, которая оказалась ни в чем не виновата, — Борис решил сразу же сказать матери правду.

— Ты к ней не равнодушен?

— Я ничего не знаю, мама. Расскажи мне, как ты?

— Врач предупредил меня: не занимать тебя длинными беседами еще, по крайней мере, сутки. Поэтому я только скажу, что у меня все хорошо, за исключением того, что продукты по-прежнему дорожают. — Она улыбнулась и, ласково глядя на сына, добавила. — Сегодня мы будем молчать, а завтра — наговоримся. Спи, я буду оберегать твой сон, как эта девушка.

— Хорошо. Ты устала с дороги. Тебе бы не мешало вздремнуть.

Он внимательно оглядел маму, выглядела она, как и год назад в его приезд домой, моложаво и симпатично, сохраняя свою прекрасную фигуру, одетую по-дорожному в элегантный брючной костюм.

— Не беспокойся, родной мой, я выспалась в самолете. Но эта девушка Евгения, она из хорошей семьи?

— Да, ее родители очень порядочные люди.

— Ты их знаешь?

— Вчера были здесь.

— Так у тебя серьезные намерения?

— Мама, я ничего не знаю. Они не могли не прийти. Это люди долга, — сын понимающе улыбался своей дорогой маме, зная ее характер, что она не успокоится, пока не выяснит для себя все вопросы.

— Хорошо, я умолкаю. Спи.

— Ты на сколько дней ко мне?

— Как встанешь на ноги, а что?

— Ты взяла отпуск без содержания?

— Да, на производстве затишье. Можно гулять месяцами. Деньги все равно не платят.

— Где же ты взяла на такую дальнюю дорогу?

— Мир не без добрых людей. Скажи, у девушки какое образование?

— Среднее, но она специалист по компьютерной технике.

Они долго неспешно переговаривались о житье-бытье, пока утомленный словами Борис, не уснул.

Евгения дважды приходила в больницу, но, узнав от медсестер, что за Борисом все еще ухаживает мама, робела и, не осмелившись показываться ей на глаза, возвращалась домой.

Через неделю Борис стал подниматься с постели, а мама, успокоенная, уехала домой. В тот же вечер Борис позвонил Евгении. И когда услышал ее низкий приятный голос, его охватило волнение, как юношу от первого поцелуя возлюбленной.

— Евгения, вы меня покинули? — спросил он, беря себя в руки.

— Я дважды приходила в больницу, но не смела показываться на глаза вашей маме, — призналась она. — Вы, наверно, рассказали ей, какая я дрянь.

— Евгения, откуда такие черные мысли? — Он не на шутку встревожился. — Мне так не хватало вас все эти дни.

— Я бы предпочла, чтобы вы забыли меня, — нервно отвечала девушка, — но если это правда, то я приеду завтра и привезу горячие пирожки с капустой, если вы их любите.

— Это будет великолепно. Я с удовольствием оценю ваше кулинарное искусство.

— Я постараюсь, и вы увидите, что я еще чего-то стою, — едва не рыдая, ответила девушка.

— Евгения, мне не нравится ваше пессимистическое настроение, — с отчаянием в голосе говорил Борис, сознавая, насколько глубоко травмирована душа девушки. — Я жду вас завтра и поговорим, но знайте сейчас, что кроме вернейших друзей — матери и отца у вас есть еще и другие друзья, которые верят в вас и готовы защищать от любых нападок.

— Хорошо, я приеду, если это вас успокоит, — довольно будничным тоном сказала Евгения и отключила связь.

Разговор оказался огорчителен, но он не смел обижаться.

Он точно знал, что Евгения корит себя за связь с Костячным, и не дай Бог, каким-то образом для нее откроется, что он был ее кровным отцом. Об этом могут рассказать газеты! Собрав газеты в нескольких палатах, он нашел то, что искал. Независимая «Настольная газета» дала броские заголовки и анонс жирным шрифтом: Жуткая история Евгении Кузнецовой в роддоме; Костячный — отец задушенного ребенка-урода; гибель актрисы Савиновой дело рук Костячного и его подельников. Запутанное дело вели и уже раскрыли генерал Климов и его помощник — молодой сыщик Петраков, но по каким-то соображениям достоверную информацию давать не спешат.

Сенсация для публики может обернуться трагедией для Евгении!

Борис понял, что ни дня не может больше оставаться в больнице. Он обязан как можно быстрее завершить дело Евгении Кузнецовой, закрыть его за отсутствием состава преступления. Как бы он хотел быстрее отделаться от бинтов, выписаться из больницы и под предлогом, что нуждается в сопровождающей, увезти девушку из региона хотя бы на месяц. Он боялся мины, что начиненная страхом, сидела в Парфенове, грозя взорваться. И она взорвется: чем он оправдает убийство своего шефа в подъезде дома, где находилась квартира Рябуши?

Назавтра Борис попытался дозвониться до генерала, и через несколько попыток ему удалось прорваться к Сергею Петровичу.

— Здравия желаю, Сергей Петрович. Петраков. Я вчера читал газету и готов завершить дело Кузнецовой.

— Тебя беспокоит Парфенов?

— Да, и очень.

— Он уже дал исчерпывающие показания, заявив, что некоторые сведения, касающиеся родства Кузнецовой и его шефа, а также убийства Савиновой, изложил заранее и отдал в одну из газет, чем облегчил действия своего адвоката.

— Публикация появится?

— Думаю, да, но не меняет нашу позицию в отношении Евгении.

— Но выдержит ли она такой удар? Психика у нее на грани срыва.