Дорога на плаху

Лида так же резко упала на спину, и неудержимые слезы хлынули из ее глаз. Это были слезы облегчения.

«Негодяй, это он убил мою девочку!» — беззвучно шептали ее губы, а слезы заливали лицо.

Рябуша всматривалась в соседку, пытаясь понять, что происходит в душе у человека. Но видела только беззвучные, обильные слезы, льющиеся из больших открытых глаз.

«Происходит осмысление события, — думала Наталия Михайловна. Такой ход мыслей ей подсказывала педагогическая практика, и он был верен. — Как необходимо сейчас подтвердить мое сообщение. Ах, если бы я могла подняться».

Неожиданно дверь палаты открылась, и Наталия увидела, как молодой человек, очевидно Шура, смотрит на плачущую Лиду. Насколько позволяло утро рассмотреть лицо парня, оно показалось взволнованным, но волнение не простое: так смотрят на страдающего влюбленные.

«Что он знает о младенце?» — со страхом подумала Рябуша, продолжая неотрывно наблюдать за молодым человеком.

Наконец он не выдержал, распахнул дверь и на цыпочках прошел к кровати Лиды, опустился перед ней на корточки, страстно зашептал:

— Лида, кто у тебя родился? Ты не убивайся, хочешь, я возьму вас к себе домой?

— Ты кто?

— Я Шура, я здесь живу, приболел. Я недавно пришел из армии.

— У меня никого нет, я одна, — сказала отчужденно Лида. — Позвал бы ты лучше акушерку. Я хочу знать, правду ли мне сказала соседка.

— Я сейчас, — вскочил Шура, — но какую правду?

— У нее родился мертвый ребенок, — сдавленно сказала Наталия.

Шура замер.

— Ну что же ты стоишь? — рассердилась Лида.

Шура, не зная радоваться или огорчаться, вышел из палаты. В коридоре раздался его голос:

— Людмила Сергеевна, Лида зовет вас, ей сказали, что у нее родился мертвый ребенок.

Сидящий в кабинете Рябуша, встал. Людмила Сергеевна перебирала флаконы с лекарством, остановилась.

— Кто тебе сказал?

— Лидина соседка.

— А Лида?

— Она не знает, и зовет вас, хочет выяснить.

Людмила Сергеевна многозначительно переглянулась с Рябушей и прошла в палату.

— Лида, матушка, скажи мне, разве ты не помнишь исход родов? Ты же кричала не хочу рожать, ты находилась в сознании и должна помнить.

— Да я кричала, но не понимала, что со мной происходит. Он меня предал, мне было больно. Меня вместе с Жанной Д'Арк он жег на костре. Потом я слышала ваш голос о девочке и снова улетела в черноту. Но зачем вам это надо, вы же принимали роды и все знаете.

— Ты дважды лишалась чувств, но какова причина, что тебя потрясло?

— Я не хочу жить в позоре, он дважды предал меня, мне теперь никто не нужен, отстаньте от меня и скажите, что с моей дочерью: она мертва?

— Да, она шла ножками вперед, — подтвердила Людмила Сергеевна, — пристально глядя на Лиду, — скажи откровенно, ты очень переживаешь утрату?

Лида сначала замерла в изумлении от такого ответа: она все же слышала слова акушерки и плач младенца. Зачем они врут? Несчастная закрыла лицо руками, и из-под ладоней хлынули слезы. Она плакала беззвучно, недолго, облегченно.

— Выпишите меня сегодня же, — через минуту, отбросив руки с лица, твердо, но холодно сказала Лида. — Я хочу разыскать этого подонка, думаю, он украл все мои деньги. Я, дура, сказала ему, где они лежат.

— Если ты будешь чувствовать себя хорошо и успокоишься, к вечеру посмотрим, — пообещала фельдшер.

— Лида, меня тоже выписывают сегодня, — раздался из-за спины фельдшера взволнованный голос Шуры. — Хочешь, я тебе помогу.

— Мне никто не нужен, — с холодной злостью ответила Лида, — можешь проваливать, я одна с ним посчитаюсь.

— Давай-ка, матушка, я тебе еще успокоительного введу, не нравится мне твое настроение, — сказала Людмила Сергеевна. — Не то сгоряча наделаешь глупостей. — Откровенно говоря, она боялась за последствия подлога, вдруг Лида вспомнит подробности родов, тот момент, когда она показывала ей кричащую девочку, хотя акушерка видела, как женщина лишилась сознания и ее пришлось приводить в чувство нашатырным спиртом. Потом ей было неприятно осознавать, что настоящая мать вынуждена смотреть, как ее дочь кормит грудью чужой человек. И понимала, коль решилась на такое, кого-то срочно надо убирать из палаты. Рябуша очень слаба и нуждается в медицинской помощи, ее трогать нельзя. Придется Лиду перевести в другую палату, но как только она придет в нормальное состояние, выписать из больницы.

Людмила Сергеевна уже упрекала себя за согласие с Рябушей, она видела, что Савинова согласилась бы написать отказ от ребенка, стоило лишь ей предложить, тем более после того, как пропажа денег подтвердится. Если это так, негодяй оставил несчастную практически без куска хлеба. С голоду умереть не дадут, но это новый удар для человека.

Людмила Сергеевна мало знала Лиду, только со слов своей соседки Анны.