Дорога на простор

Воевода сперва по-хорошему давал Мамету тридцать рублей - "цену не малую". А потом уже прислал пристава Ульяна Ремезова.

Так тайша получил кольчугу Ермака.

Но спустя некоторое время в улусе Аблая побывал сам бек Мамет. Он захотел посмотреть на панцирь, который завещал ему хранить отец, мурза Кайдаул. А когда Аблай показал ему панцирь, Мамет не признал его за свой.

И снова в 1668 году тайша шлет в Москву послов. Снова Москва дает указ "о сыску панциря Кайдаула мурзы". Но волшебный панцирь исчез и никто его больше не видел ["это отрывок северной шехерезады, - восклицает проф. С.В.Бахрушин, - эпическое посольство от азиатского государя за волшебным панцирем!" ("Туземные легенды в "Сибирской истории" С.Ремезова" в "Исторических известиях" за 1916 год, N_3-4)].

Вторая, нижняя кольчуга Ермака попала к кодскому князю Алачу. След ее также затерялся.

В 1646 году березовские служилые люди отбили на "погроме воровской самояди" у самого устья Оби русский панцирь. На одной медной мишени его был изображен двуглавый орел, а на другой буквы, в которых узнали инициалы князя Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу Шуйского привезли в Москву, в Оружейную палату. Почти триста лет пролежала она там. В 1925 году проф. С.В.Бахрушин высказал предположение, что это и есть "низовой" панцирь Ермака [С.В.Бахрушин. "Кольчуга князя П.И.Шуйского", в "Сборнике Оружейной палаты". М., 1925 г.].

Грозный подарил "князю Сибирскому" кольчугу воеводы Шуйского участника многих славных походов своих, убитого в битве с поляками близ Орши в 1564 году, отца псковского героя.

Если это так, то, значит, в Москве хранится единственный безмолвный свидетель смерти легендарного атамана, вместе с его телом опустившийся в холодные и мутные воды Иртыша...

Под Тобольском есть деревушка Котина, живут в ней многие семьи Котиных, потомков ермаковского казака.

В Новочеркасске стоит стоит памятник донскому казаку Ермаку.

В Тобольске на крутой горе, далеко видный и по Иртышу, и по Тоболу, высится обелиск серого мрамора. На нем надпись: "Ермаку, покорителю Сибири".

И во многих местах - на Урале, в Сибири и даже в Казахстане - из поколения в поколение передаются рассказы о Ермаке, и люди с гордостью говорят, что они _т_о_г_о _к_а_з_а_ц_к_о_г_о _к_о_р_н_я_.

По всему простору нашей родины поет народ песни о Ермаке.

Высшей, почти беспримерной чести удостоил народ казака, погибшего в шестнадцатом веке и всего-то действовавшего на исторической арене три-четыре года: народное сознание соединило его с былинными богатырями.

Вот он едет на коне:

Поскоки его были по пяти-то верст,

Из-под копыт конь выметывал

Сырой земли по сенной копне...

Ермак - племянник Ильи Муромца. Вместе с Ильей служит Ермак во Владимире, обороняет русскую землю от Мамаева нашествия.

Когда туго пришлось Грозному под Казанью, сошлись Ермак, Степан Разин и боярин Никита Романович, подошел к ним и Емельян Пугачев.

Они думали-гадали думу крепкую,

Думу крепкую за единою:

- Мы Астрахань-городочек пройдем с вечера,

А Саратов-городочек на белой заре,

А Самаре-городочку мы поклонимся,

В Жигулевских горах остановимся,

Шатрики раскинем шелковые,

Приколочки поставим дубовые.

Сядемте, братцы, позавтракаемте,

По рюмочке мы выпьем - поздравствуем,

По другой мы выпьем - песнь запоем,

Погуляем да в путь пойдем

Под Казань-городок!

Во многих песнях и былинах вместе гуляют, вместе думу думают, вместе бьются с врагами, вместе пируют, пьют мед и зелено вино три могучих атамана: Ермак, Разин, Пугачев. По Ермакову пути, по Каме, плывет Стенька. И вместе горе делят: кручинится казак в азовском плену, и казак этот - то Разин, то Ермак. На многое намекает это скрещение в народном сознании судеб казацкого вождя XVI века и вождя вольницы Разина - того, о ком говорили:

- Стенька - это мука мирская.

Есть знаменательная песня:

"Я пришел к тебе, Грозный-царь, с повинной,

Я шатался-мотался, Ермил,

По чисту полю и по синю морю,

Разбивал я, Ермил, бусы-корабли

И таксырские, и бусурманские,

А больше корабли государевы..."

Да возговорил один думчий боярин:

"Еще мало нам Ермила казнить-вешати".

"Злой боярин, не царский думчий!

Без суда хочешь меня казнити-вешати!"

Богатырская его сила поднималася,

И богатырская его кровь разгоралася...

Он, поется в песне, отрубил голову боярину: она

По царским палатам покатилася.

Ермак в беде сидит, бедой крутит,

А думчие боярушки испугалися,

Из царских палатушек разбежалися...

Вот идет на разбойника Ермака царская рать. И он, племянник Муромца, говорит ей слово, небывалое в древнем былинном эпосе, слово народного вождя - не разбойничье:

Гой вы еси, солдаты хорошие, слуги царя верные!

Почто с нами деретесь, корысть ли от нас получите?

Вслушаемся в это. И мы поймем, что _с_в_о_е_г_о_ видит народ в Ермаке - могучего сына и заступника, одного из тех немногих, в ком как бы воплощена сила и правда народная.

Но иным, особым был путь Ермака от пути Разина и Пугачева. И об этом не забывает народ-песнетворец, даже скрещивая, даже переплетая их судьбы. Что же это за путь? Подвиг во славу всей родной земли: так отвечает народ. И богатыря-строителя Русской земли чтит в Ермаке.