Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943.

Это было действительно полное поражение. Противник, очевидно, ввел в бой мощные силы. То, чего я боялся в начале операции по спасению 6-й армии, начинало сбываться. Русские не собирались позволить одному слабенькому корпусу украсть у них грандиозную победу в Сталинграде, особенно после того, как наше наступление продвинуло нас на тридцать километров к этому великому городу. От попытки спасти 6-ю армию следовало отказаться. Моя дивизия понесла тяжелые потери. Триста человек может показаться небольшой частью от общей численности дивизии в 10 тысяч человек. Но поскольку эти триста пришлись в основном на ослабленный гренадерский полк, они были относительно велики. Теперь полком командовал лейтенант. Но, помимо потерь, бессонные ночи на двадцатиградусном морозе изнурили все боевые подразделения. Они уже не воспринимали на марше слов ободрения. Любое ободрение звучало неискренне.

Я предложил командиру корпуса выбрать оборонительные позиции таким образом, чтобы вблизи фронта были места, где солдатам можно было обогреться.

Вечер 22-го я провел в наименее пострадавшем танковом полку, в котором оставалось еще 23 боеспособных танка. Поскольку их надо было сохранить в строю, они окопались, заняв круговую оборону. Экипажи, по крайней мере, могли укрыться в танках от жесткого пронизывающего ветра. Офицеры разожгли небольшой костер, чтобы согреть замерзшие конечности, кругом царили отчаяние и неопределенность.

Оперативный отдел и командный пункт дивизии располагались так близко от линии фронта, что подолгу оставались уязвимыми для противника. Однако это морально поддерживало войска. Командный пункт все еще находился на северном плацдарме южного участка реки, откуда четырьмя днями раньше моя дивизия повела за собой весь корпус. Теперь этот плацдарм имел периметр тридцать километров, и его удерживали четыре изможденные дивизии! Меня бросало в дрожь от перспективы получить новый приказ из вышестоящего штаба «стоять до последнего человека, до последнего патрона» – это был бы конец нашей дивизии.

Сочельник выдался ужасным, противник просачивался где только мог на стыках батальонов. Отныне не было ни согласованной обороны, ни надежной связи между отдельными ее узлами. Один батальон был окружен и уничтожен танками противника. Ранним утром 25-го числа штаб дивизии перебрался на южный берег. Понтонный мост навели по расколотому льду. От этого моста зависело спасение батальонов, все еще находящихся на севере от реки, так как по нему должна была переправиться на северную сторону вновь прибывшая пехотная часть, единственная свежая и в боевом состоянии. Ее контратаки ослабили бы натиск противника на наши войска, без этого не удался бы наш отход.

Однако общая оперативная обстановка тоже ухудшилась. Корпусу угрожало окружение с восточного фланга, который со времени странного летнего наступления на Кавказ защищали совсем слабые части. Поэтому решено было в ближайшую ночь использовать 17-ю танковую дивизию в качестве ударного мобильного резерва, разместив ее позади 23-й танковой дивизии, которую предстояло отводить. Такая замена под огнем противника одних потрепанных в бою батальонов другими, такими же измотанными, могла быть вызвана лишь так называемыми приказами «из седла». Каждый полк уменьшился до 180 – 200 штыков, а температура воздуха упала до тридцати градусов ниже нуля.

25-го с наступлением темноты я немного отошел от реки и занял командный пункт на передовой, в то время как штаб готовил полевой пункт управления для оперативной командной группы чуть дальше в тылу. В течение первых часов темноты я находился на передовой и с помощью спиртовой горелки готовил себе чай из запасов, которые всегда имел при себе. Офицер-снабженец ухитрился изготовить рождественский пирог.

В прозрачном холодном воздухе казалось, что степи простираются до самого горизонта. Эти бескрайние пространства поглощали звуки сражения, которые казались приглушенными. На небе ярко сверкали звезды.

Причины поражения

Провал операции по спасению можно объяснить несколькими причинами. Штаб сухопутных войск должен был знать масштабы сталинградской катастрофы. Между начальником штаба сухопутных войск и Гитлером велись острые дискуссии относительно отступления 6-й армии и попытки прорыва. Нет нужды тратить слова на обсуждение бессмысленного решения Гитлера оставить 6-ю армию там, где она находилась.